Марина Ивановна Цветаева. Повесть о Сонечке

Я — в жизни! — не уходила первая. И в жизни — сколько мне ещё Бог отпустит — первая не уйду. Я просто не могу. Я всегда жду, чтобы другой ушёл, всё делаю, чтобы другой ушёл, потому что мне первой уйти — легче перейти через собственный труп.

0.00

Другие цитаты по теме

Вы когда-нибудь думали, что вот сейчас, в эту самую минуту, в эту самую сию-минуточку, где-то, в портовом городе, может быть на каком-нибудь острове, всходит на корабль — тот, кого вы могли бы любить? А может быть — сходит с корабля — у меня это почему-то всегда матрос, вообще моряк, офицер или матрос — все равно... сходит с корабля и бродит по городу и ищет вас, которая здесь, в Борисоглебском переулке. А может быть, просто проходит по Третьей Мещанской (сейчас в Москве ужасно много матросов, вы заметили? За пять минут — все глаза растеряешь!), но Третья Мещанская, это так же далеко от Борисоглебского переулка, как Сингапур... (....) И самое ужасное, Марина, что городов и островов много, полный земной шар! — и что на каждой точке этого земного шара — потому что шар только на вид такой маленький и точка только на вид — точка — тысячи, тысячи тех, кого я могла бы любить...

Вообще любую женщину (которая не общественный деятель) звать за глаза по фамилии — фамильярность, злоупотребление отсутствием, снижение, обращение ее в мужчину, звать же за глаза — ее детским именем — признак близости и нежности, не могущий задеть материнского чувства — даже императрицы.

Это называется — сидеть в облаках и править миром.

— Как Вы думаете, меня Бог простит — что я так многих целовала?

— А Вы думаете — Бог считал?

— Я — тоже не считала.

– Юрий Александрович, услышьте раз в жизни – правду. Вас любят женщины, а вы хотите, чтобы вас уважали мужчины.

Её глаза были слишком горячими, чтобы дать слезам пролиться, что они сразу высушивали их. И потому эти прекрасные глаза, всегда готовые плакать, не были влажными, напротив: блестя слезами, они излучали жар, являли собою образ, излучение тепла, а не влажности, ибо при всём своём желании, ей не удавалось пролить ни единой слезинки.

Какова бы ни была обувь — остается поступь.

Я — в жизни! — не уходила первая. И в жизни — сколько мне ещё Бог отпустит — первая не уйду. Я просто не могу. Я всегда жду, чтобы другой ушёл, всё делаю, чтобы другой ушёл, потому что мне первой уйти — легче перейти через собственный труп.

О, Марина, ведь это высшее блаженство — так любить, так любить... Я бы душу отдала — чтобы душу отдать!