— И вообще, нечестно допрашивать того, на ком нет одежды.
— Только сейчас об этом подумал? — рассмеялась она. — Мы беседуем битых полчаса.
Говорили, что Анна Болейн смеялась во время коронации, однако смеяться ей пришлось недолго. Народ проклинал ее, считая ведьмой-еретичкой, что взбаламутила короля и королевство.
Все-таки сироту видно сразу. Тот, кто прожил жизнь, полагаясь только на себя, как правило, соображает очень быстро и, когда надо, отвечает вопросом на вопрос.
Туман окутывал Темзу зыбким прозрачным покрывалом. День обещал быть жарким. Вдали, похожий на сказочного зверя, в лучах утреннего солнца маячил Лондон.
Гилфорд жил при дворе уже более трех лет и, скорее всего, занимался чем-то помимо пьянства. Однако заблудится мы ухитрились в несколько секунд. Я так и представил, как спустя столетия в какой-нибудь галерее Уайтхолла, отыщут наши два скелета. Причем мои пальцы будут сомкнуты на горле Гилфорда.
Екатерина Арагонская оставалась всеобщей любимицей: жизнь ее была сломана, но образ смиренной страдалицы запомнился.
Из зеркала на меня взирал незнакомец — и отныне этим незнакомцем был я сам. Но теперь я знаю, кто он, и смогу управлять им.
Аппетита не было — да и появится ли он теперь? Тем не менее я заставил себя поесть досыта. Организм, в конце концов, не виноват в моем душевном смятении.
Лондон — место, где все началось. Каких-то одиннадцать дней назад наивный юноша Брендан Прескотт с благоговением взирал на этот город и мечтал обрести там счастье. И что же? Я всю жизнь жаждал узнать правду о том, кто я и откуда появился. А теперь все бы отдал за то, чтобы повернуть время вспять и оказаться обычным слугой. И никогда не принадлежать этому миру, где дам королевской крови предают забвению и порицанию, а королей придворные приносят на алтарь собственной алчности. В Лондоне меня ждут ответы на новые вопросы, но принесут ли они облегчение?
Cлайд с цитатой