Им хотелось, чтобы люди были посимпатичнее. Чтобы свет был ярче, а тень темнее, и никаких оттенков серого.
Сказки, как сказал однажды Г. К. Честертон, больше чем истина. Не потому, что они говорят нам про то, что драконы существуют, но потому, что говорят про то, что дракона можно победить.
Писать — все равно, что летать во сне. Когда вспоминаешь. Когда можешь. Когда получается. Это легко.
«Не сочти за труд и объясни нам, что есть Любовь», – велел я.
Он неуверенно огляделся.
«Это есть чувство влечения и глубокой привязанности к другому существу, часто смешанное со страстью и желанием, потребность быть все время вместе. – Он говорил сухо, назидательно, словно доказывал математическую формулу. – Чувство, которое мы испытываем к Имени, к нашему Создателю… помимо прочего, есть Любовь. Любовь – это импульс, который может в равной мере воодушевить и разрушить. Мы… – Он помолчал и продолжил: – Мы очень этим гордимся».
Я мальчиком был тогда…
Я иногда
Гостил у дедушки с бабушкой.
(Они были старые. Старость я сознавал — ведь шоколадки в их доме
Всегда оставались нетронутыми
До моего возвращенья, -
Должно быть, это и есть — старость.)
Нам, писателям, непрестанно задают вопрос: «Откуда вы берете ваши идеи?»
Ответ на него таков: из всего сразу. Вещи находят друг друга. И внезапно, когда соединяются верные компоненты, получается – абрракадабра!
Но волки, они рождены, чтобы лгать.
Я сел на песок, я смотрел на залив,
На небо в лучах рожденной зари,
И грезил о дне, когда мне умирать.
Память – великая обманщица. Возможно, есть отдельные люди, у которых память как записывающее устройство, хранящее малейшие подробности их повседневной жизни, но я к ним не принадлежу. Моя память – лоскутное одеяло происшествий, наспех сшитых в лоскутный ковер обрывочных событий. Одни фрагменты я помню в точности, другие же выпали, исчезли без следа.
Cлайд с цитатой