Мефодий Буслаев. Ожерелье дриады

Поскреби циничного пресыщенного москвича и найдешь здорового провинциала.

Повторенье не только мать ученья, но и родственница занудства.

Если сел в лужу — не признавай это и греби дальше.

Тут самым беспроигрышным является принцип постоянной и щепетильной надёжности. Не слушать ничего лишнего и ничего лишнего не говорить. Если у тебя есть приятель, который много сплетничает тебе о других своих знакомых, то вполне логично предположить, что так же пространно он сплетничает им и о тебе. Тут есть повод задуматься. Нельзя предать на пять копеек. И нельзя предать никого, кроме себя самого.

Поскреби циничного пресыщенного москвича и найдешь здорового провинциала.

Повторенье не только мать ученья, но и родственница занудства.

Если сел в лужу — не признавай это и греби дальше.

Тут самым беспроигрышным является принцип постоянной и щепетильной надёжности. Не слушать ничего лишнего и ничего лишнего не говорить. Если у тебя есть приятель, который много сплетничает тебе о других своих знакомых, то вполне логично предположить, что так же пространно он сплетничает им и о тебе. Тут есть повод задуматься. Нельзя предать на пять копеек. И нельзя предать никого, кроме себя самого.

Буслаев наклонился вперед, как человек, который идет против ветра.

— Ты мне нужна, — сказал он, ворочая слова, как камни.

Дафна, хотевшая сдуть очередного комара, забыла это сделать и позволила комару сосать ее кровь дальше.

— Это мужской вариант: «Я тебя люблю»? — уточнила она, стараясь, чтобы счастье в голосе не было таким явным.

— Почему мужской? — растерялся Меф. — То есть да, мужской. В общем, я тебя люблю.

Даф вздохнула.

— В общем, я тебя тоже люблю, — сказала она, подумав про себя, что это было самое бестолковое объяснение в мире.

Кроме того, если человек не красив, ему наверняка дано что-то другое. Обделенных нет.