Ни двора у меня, ни кола.
Отчего ж так мучительно-сладко
прирастаю к земле,
как посадка
за оградой степного села.
Ни двора у меня, ни кола.
Отчего ж так мучительно-сладко
прирастаю к земле,
как посадка
за оградой степного села.
Виноватых нету.
некому простить
горькое сиротство, медленную старость.
Только и осталось
думать и грустить,
горевать о давнем
только и осталось.
Ничего не случилось со мной.
Я ни в чем не обижен судьбой,
и полжизни еще впереди.
Отчего же так больно в груди?
Красные гроздья рябины
стынут на первом снегу.
Этой далекой картины
я позабыть не смогу.
Где бы на свете я не был,
сердце живет все теплей
близостью белого неба,
дальностью белых полей.
Уеду в гости
к дяде Косте,
мосты сжигая за собой.
Оставлю только
узкий мостик,
соединяющий с тобой.
Чтоб, покрывая расстоянья
моей березовой земли,
твои короткие посланья
ко мне хоть изредка,
но шли.
За дорогой,
у плетня,
меж стеблей крапивы сонной
каждый день на склоне дня
клонит голову подсолнух.
Рыжий, длинный и худой,
чудом выживший в кювете,
обездоленный судьбой,
он доволен всем на свете.
Он глядит на мир светло,
ни о чем не беспокоясь.
В благодарность за тепло
солнцу кланяется в пояс.
Я в первый раз
не чувствую в крови
глухого зова гулкого пространства.
Меня все больше тянет к постоянству
в работе,
увлечениях,
любви.