Курт Воннегут

Знания — это особый такой хлам, который разными способами обрабатывают в престижных университетах. Истинная ценность, которую дают престижные университеты, — это пожизненное членство в респектабельной, постоянно пополняющейся искусственной семье.

Наше сознание — это именно то живое, а быть может, и священное, что есть в каждом из нас. Всё остальное в нас — мёртвая механика.

— Знаете, что в конце концов прикончит наш мир? — говорю.

— Холестерин! — сказал Фрэнк Убриако.

— Несерьезность, — сказал я. — Никто в голову не берет: что есть, что будет, а главное, как мы до такого дошли.

Те, кто пренебрег уроками истории, обречены на то, чтобы ее повторять.

Ни один молодой человек на свете не столь совершенен, чтобы не нуждаться в безоглядной любви. Боже мой! Молодые люди участвуют в политических трагедиях, когда на карту поставлены миллиарды, а ведь единственное сокровище, которое им стоит искать, – это безоглядная любовь.

— А литература, Рабо, — сказал он, — всего лишь отчет посвященного о разных делах, касающихся молекул, и никому-то она не нужна во всей Вселенной, кроме немногих молекул, страдающих болезнью под названием «мысль».

Если вы хотите по-настоящему причинить боль своим родителям и у вас не хватает духу стать гомосексуалистом, вы можете заняться литературой или искусством. Я не шучу. Искусство — не способ зарабатывать на жизнь. Но это очень человечный способ делать жизнь более переносимой. Когда вы занимаетесь искусством — не важно, хорошо получается или плохо, — душа ваша растёт. Пойте в ванной. Включайте радио и танцуйте. Рассказывайте истории. Пишите друг другу стихи, пусть даже и паршивые.

Знания — это особый такой хлам, который разными способами обрабатывают в престижных университетах. Истинная ценность, которую дают престижные университеты, — это пожизненное членство в респектабельной, постоянно пополняющейся искусственной семье.

Наше сознание — это именно то живое, а быть может, и священное, что есть в каждом из нас. Всё остальное в нас — мёртвая механика.

— Знаете, что в конце концов прикончит наш мир? — говорю.

— Холестерин! — сказал Фрэнк Убриако.

— Несерьезность, — сказал я. — Никто в голову не берет: что есть, что будет, а главное, как мы до такого дошли.