Мефодий Буслаев

Чем больше сахара в голосе, тем выше вероятность, что сахар нужен, чтобы припудрить яд.

Всегда так бывает: чем больше трясёшься и отодвигаешь удовольствие – тем больше шансов, что у тебя его попрут.

– Давай есть кусок хлеба с разных концов! Проигравший должен будет слопать столовую ложку горчицы! – предложила Ната.

– Как это с разных концов? – не понял Меф.

– Проще простого. Берем кусок хлеба. Посередине кетчупом проводим границу. И едим навстречу друг другу.

– О! – сказала Улита радостно. – Гениальная идея! Эссиорх, я тоже так хочу! Только хлеба я не ем. Он от меня толстеет. Ты не против, если мы будем соревноваться на картошке фри? Так можно гораздо быстрее столкнуться носами!

Держись подальше от моих мыслей! Попытайся ради разнообразия завести собственные!

Держись подальше от моих мыслей! Попытайся ради разнообразия завести собственные!

Буслаев наклонился вперед, как человек, который идет против ветра.

— Ты мне нужна, — сказал он, ворочая слова, как камни.

Дафна, хотевшая сдуть очередного комара, забыла это сделать и позволила комару сосать ее кровь дальше.

— Это мужской вариант: «Я тебя люблю»? — уточнила она, стараясь, чтобы счастье в голосе не было таким явным.

— Почему мужской? — растерялся Меф. — То есть да, мужской. В общем, я тебя люблю.

Даф вздохнула.

— В общем, я тебя тоже люблю, — сказала она, подумав про себя, что это было самое бестолковое объяснение в мире.

– Эй! – сказала Даф. – Эй! Ты не спишь?

Мефодий очнулся. Его голова мотнулась назад.

– Угум… – сказал он.

– Угум – спишь или угум – не спишь?

– Угум – это просто угум… Слово, которое значит все, что ему хочется значить… Не сплю. Просто задумался.

Ужас рождает не тот, кто велик и страшен, но тот, в ком много сосредоточенной ненависти.