Сергей Кургинян

Русский народ великий государственный народ! Он создал самое сильное государство! Он великий собиратель! Он дважды!!! Дважды!!!... в двадцатом веке это государство разрушил. Дважды... потому что перестал любить. Вот перестал любить почему-то и всё. Вот когда он любит — он собирает, когда нет — возникает то, что возникает.

Я совершенно не хочу абсолютизировать свое мнение по поводу психологов и не психологов. Почему так успешна была работа с Фиделем и Раулем Кастро? Потому что были психологические портреты того и другого. И людям, которые дальше строили коммуникации, было легче. Поэтому не психологи занимаются психологическими портретами, а их используют для этого. Психологический портрет есть политическая вещь. Вот теперь я хочу сказать. Примерно 4 % населения земного шара — социопаты. Это — особая категория людей, каждый 25-й. Это люди привлекательные, обаятельные, вполне себе дееспособные. У них есть одно свойство: они не могут вступать в эмоциональные связи с кем бы то ни было. Они вас хорошо понимают и просчитывают. Они в состоянии найти ваши больные точки и вами манипулировать. У них нет ничего внутри такого, что может построить эти связи с другими. Мое личное мнение состоит в том, что человек, которого показывали, он и есть социопат. Что надо делать с социопатами? С ними нельзя связываться. Они могут обмануть. От них надо отходить в сторону. С ними нельзя вступать в коммуникацию. Нельзя слушать их жалобы. Это раз.

Теперь говорю как театральный режиссер. Есть артисты, актеры и актеришки. Это абсолютно разные люди. Вот Хлестаков — это гениальный актеришка. В чем разница? Что говорили о Высоцком? «Шум и ярость личного присутствия». Личного присутствия. Вот есть великие артисты, у которых личность так велика, что она выливаается в образ. И они от этой личности не отказываются. Есть люди, актеры, которые строят сложные отношения между личностью, когда она есть. Пойди возьми образ. Еще надо как-то это все сочетать. А есть люди пустые. Которым любой образ взять ничего не стоит. Потому что там — пустота. Это и есть актеришки. Гениальный был Хлестаков. Легкость в мыслях необыкновенная. Когда человек пустой, а пустота воет, он любой образ возьмет.

В чём принципиальная разница между сталинизмом и гитлеризмом? Между Сталиным и Гитлером? В том, что Гитлер исступлённо ненавидел гуманизм и прямо говорил об этом, а Сталин всячески отстаивал гуманистическую парадигму развития человечества. Поэтому, как Томас Манн говорил: со Сталиным мы можем найти общий язык, в отличие от Гитлера, на почве воли к улучшению человечества. Поэтому у Рузвельта был общий язык со Сталиным — это был язык гуманизма. Советский проект исступлённо гуманистичен, нацистский — исступлённо антигуманистичен. Теперь они ненавидят Сталина именно за гуманистический вариант сильной власти, а антигуманистический — возносят. Каждый раз, когда низводится Сталин — поднимается Гитлер. Низведение Сталина нужно только для поднятия Гитлера и нацизма и антигуманизма, потому что сегодняшняя западная элита не знает как управлять миром гуманистически , а отдать власть не хочет. Поэтому она управлять будет вопиюще антигуманистиченски, а для этого надо будет не только Сталина отбросить, но и Христа! Надо будет вернуться к таким формам несправедливости...

Чудовищная несостоятельность элиты есть гораздо большее преступление, чем жестокость. Во-первых, потому что эта чудовищная несостоятельность порождает жестокость, во-вторых, потому что она жестока сама по себе, потому что ей наплевать на всех, кроме самой элиты. И в-третьих — потому что потом приходит диктатор на волне ее несостоятельности. Что нужно было от Хрущева секретарям райкома? Чтобы элиту не трогали. Почему они так восстали против Берии? Потому что они хотели защитить себя. И каждый раз, когда они начинают думать о себе, обсуждать, сколько это дало им, а не народу, рано или поздно за это народ мстит. И это справедливая месть.

Компромисс и предательство — вещи разные.

Человек, не выявляющий закономерности — это безумец.

Человек, смирившийся с закономерностью — дрожащая тварь.

Ничто никогда не вернется, если не произойдет подлинного катарсиса. То есть осознания своей вины за произошедшую катастрофу.

Изучать любовь невозможно. А постигать – можно, и порою особо необходимо. Когда же это особо необходимо? Тогда, когда любовь – утеряна. Пока она не утеряна – можно просто любить. А вот когда она утеряна – надо постигать, дабы обрести любовь вновь.

Один день в году президент говорит: «Система! Помни, что есть народ!» Система в этот день потеет, вспоминает... Она как с народом разговаривает? По-хамски! У системы — глаза холодные. Она осталась барской, олигархической, какой угодно ещё... И с нею никакие прорывы не выполнишь! Или система, или прорывы, приходится выбирать. Система один день напрягается и слышит президента, который говорит с народом, в этот день ей страшно, а потом этот страх уходит.

Разница между личностью и феноменом как раз в том и состоит, что личность выражает свою позицию (конечно, с чем-то как-то соотносимую), а феномен, растворяя свое личностное в некоей коллективной сущности и жертвуя ради этого всем, чем угодно, позволяет коллективной сущности заложить себя в пушку как пушечное ядро.