Если ты не поверишь, ничего не произойдет.
Рисуя в своем воображении будущее, мы можем сделать его реальным. Или не можем, но воображать будущее все же необходимо.
Если ты не поверишь, ничего не произойдет.
Рисуя в своем воображении будущее, мы можем сделать его реальным. Или не можем, но воображать будущее все же необходимо.
— Я увидел свой указательный палец — он был синим. Я поднял его, показывая Марго. Она улыбнулась и показала мне свой синий палец, а потом коснулась им моего. Я чувствовал прикосновение ее нежной синей кожи, и мой пульс отказался замедляться.
Всё время забываешь, что мир полон людей, просто битком набит и вот-вот лопнет; так легко составить представление о каждом человеке, но оно постоянно оказывается неверным.
Полное имя тачки звучало так: «Загнали, а Пристрелить Забыли», но мы сократили его до ЗПЗ. Работал ЗПЗ не на бензине, а на неисчерпаемом топливе, называющемся «человеческая надежда».
— Поразительно, неужели тебе вся эта ерунда реально небезразлична?
— Гм?
— Колледж: возьмут тебя или нет. Проблемы: возникнут или нет. Школа: будут у тебя пятерки или тройки. Карьера: сделаешь ты её или не сделаешь. Дом: большой или маленький. Деньги: есть или нет. Все это так тоскливо!
Но всё же единственный выход — это представить себе, что ты сам становишься кем-то другим, или мир становится каким-то другим. Это тот самый инструмент, который убивает фашистов.
Мой лучший день еще не наступил. Но я знаю, как это будет. Я частенько его представляю. Лучшим днем в моей жизни будет тот самый день, когда я куплю своей маме огромный дом, блин. Не в лесу где-нибудь, а в самом центре Маунтин Брука, среди особняков выходников. Среди ваших домов. И я куплю его не в кредит. А за наличность. Я привезу туда маму, открою перед ней дверь машины, она выйдет и посмотрит на дом — металлический забор, два этажа, все дела, — я отдам ей ключи и скажу: «Спасибо».
Я затянулся. Закашлялся. Начал задыхаться. Ловить ртом воздух. Снова закашлялся. Подумал, не блевануть ли. Схватился за сиденье качелей, голова кружилась, бросил сигарету на землю и раздавил ее, убежденный в том, что мое «Возможно» никакого курева не подразумевало.