Кью Джейкобсен

— Может ты и ниндзя, но я нет.

— Ты тоже ниндзя, просто неуклюжий.

— Красиво. На расстоянии.

— Да. Но всё уродливее вблизи.

— Но не ты.

— Значит, в тридцать у тебя будут жена, дети, карьера и всё, тогда ты будешь счастлив?

— Да, конечно, да.

— А что, сейчас ты счастливым не можешь быть?

И я сразу понял, как Марго Рот Шпигельман чувствовала себя, когда не была Марго Рот Шпигельман. Она чувствовала себя опустошенной. Она чувствовала себя так, будто она окружена стеной, размеров которой нельзя оценить.

Издалека легко испытывать симпатию. Но когда она перестает быть чем-то таким потрясным и недостижимым и превращается, как это сказать, в обычную девчонку, которая ест какую-то фигню, частенько бывает не в духе и любит тобой помыкать — тогда уже приходится любить совершенно другого человека.

Когда что-то делаешь, в реальности всегда оказывается не так круто, как ожидаешь.

— Поразительно, неужели тебе вся эта ерунда реально небезразлична?

— Гм?

— Колледж: возьмут тебя или нет. Проблемы: возникнут или нет. Школа: будут у тебя пятерки или тройки. Карьера: сделаешь ты её или не сделаешь. Дом: большой или маленький. Деньги: есть или нет. Все это так тоскливо!

Но всё же единственный выход — это представить себе, что ты сам становишься кем-то другим, или мир становится каким-то другим. Это тот самый инструмент, который убивает фашистов.

Мысль о том, что человек — больше, чем просто человек, предательски вероломна.

Рисуя в своем воображении будущее, мы можем сделать его реальным. Или не можем, но воображать будущее все же необходимо.