Курение мака

Дети разбивают сердца своих родителей ежедневно. Стоит тебе только взглянуть на них, и твоё сердце распадается на части. Они его разрывают. А затем собирают вновь жестом, улыбкой, взглядом лишь только для того, чтобы снова можно было его разбить. И всё по пустякам.

Вечер в обнимку с телевизором даже у меня вызывает желание обкуриться до дури.

Я перестал судить своих детей за то, что они выросли такими, какие есть.

Любое горе оставляет на нас надрез. Холодными лунными ночами мы истекаем слезами как кровью, сочимся невнятным составом души, и он, застывая, густеет.

Я провел большую часть вечера, переключая каналы телевизора и не находя ничего занимательного. Как это ни печально, масса народа проводит вечер именно так. А что, если все это экранное мерцание, подумал я, преобразуется в мозгу в импульсы, ну вот как от опиума, и моделирует поведение зрителя, заставляя его снова и снова бессмысленно нажимать на кнопки пульта?

Это была внушающая благоговейное восхищение сила юности. Она укрывала мою Чарли, как серебряный литой щит, на котором события последних месяцев оставили лишь еле заметные щербинки. Эта сила не знала пощады, ничего не прощала и никому не сдавалась. Она могла выдержать невообразимые испытания, все, что угодно, кроме отказа в праве самой решать свою судьбу.

Я не должен ненавидеть в детях то, чем они отличаются от меня.

Сердце дано человеку для раздачи густой, искрящейся, золотистой любви детям и что никогда не следует спрашивать, в какую трубку они забивают твою любовь, под какой луной курят, что они вообще с ней делают.

Я не разбираюсь в религиозных тонкостях. Но мне кажется, что Бог – если он существует – простил бы мстителя. А если кто от мести откажется, того Бог, может быть, и не станет прощать.

Вообще книги для меня — что для других выпивка. Они заглушают шум внешнего мира.