Вера Камша. Зимний излом. Том 2. Яд минувшего

– Вы не можете одобрять предательство!

— Одобрять не могу, но иногда без него не обойтись. — Лионель приподнял бокал. — Вас, к примеру, я предать могу, имейте это в виду. Вас, но не Талиг.

— А Первого маршала? — Зачем он спросил? Его дело — исполнять приказы, а не набиваться на разговоры.

— Алву? — Савиньяк усмехнулся. — Нет, Алву я не предам, точно так же как он не предаст меня. В случае необходимости один пожертвует другим, только и всего.

— И чем это отличается от предательства? — Лионель был омерзительно прав, Чарльз понимал это и всё равно спорил, не мог не спорить.

— Предательство для предаваемого всегда является неожиданностью и неприятностью, — маршал Севера больше не улыбался, — а мы знаем, чего ждать друг от друга. Если потребуется поджечь фитиль, ни меня, ни Алву не остановит то, что другой привязан к пороховой бочке.

Другие цитаты по теме

Жизнь — это надежда, любовь, долг и страх. Пока остается хоть что-то, смерть не придёт.

– Смотреть на закат – дурная примета.

– Но не смотреть туда, куда смотреть нельзя – ошибка. Стратегическая.

– Вы будете драться? – в упор спросил Ричард. – Или прикажете оскорбить вас прилюдно?

– Оскорбить может не всякий. – Придд все же соизволил обернуться. – Предатель, глупец и неудачник к таковым не относятся.

Почему мы должны платить за своих родителей? Мы – заложники их ненависти, Робер. И не только мы, но и наши любимые, и наши дети. За нас решают, кого нам любить, кого ненавидеть, кому принадлежать… Нас не спрашивают, мы – вещи, только с именами и с душой. Мы не живем, нас продают, покупают, меняют, переставляют, пока мы не вырастаем в хозяев таких же вещей, уже наших…

— Мое сердце верит, что он меня не предаст, на то нет причины.

— Разве для предательства нужна причина? Всегда надо быть готовым к худшему, даже от своих близких, тогда ты сможешь избежать многих разочарований.

— Мой эпиарх, стражник спит. А я... Я знаю, что ты невиновен.

— Знаешь? Откуда?! — Эпиарх резко вскинул голову. Это было так красиво, что рука художника невольно дёрнулась сделать несколько штрихов, но Диамни помнил, зачем пришёл.

— От тебя самого. — Диамни встал на колени рядом с узником и принялся сосредоточенно расправлять шкуры. — Я рисовал все три дня на суде... Я, как и все, верил в твою виновность. Улики были неопровержимы, но мои руки делали своё дело. Сегодня я показал свои рисунки мастеру, и он сказал, что ты невиновен. Я подумал, что ослышался, но учитель приказал мне смотреть на твоё лицо пять минут. Когда мастер перевернул часы, я понял, что он прав. Мой эпиарх, ты не насильник и не палач... Я не знаю, как вышло, что всё указывает на тебя, но это ложь.

Если повар не ворует яйца и сало, знает, как готовить яичницу, и не отвлекается, когда ее жарит, вы тоже будете настаивать, что ему везет?

Подлость, измену и предательство не прощают! Можно простить обман, можно простить убийство, можно простить многое, но не подлость и не предательство!

Сердце не прощает предательства. Если не слушать своё сердце, оно станет мстить и не успокоится до тех пор, пока не уничтожит полностью.

— Зачем носить в себе худшее и думать о худшем в других? Зачем пускать в себя холодный дождь, убивающий травы, и смотреть сквозь него?

— Сейчас осень.

— Осень тоже может быть светлой.