Больше не склеимся, нет.
Наши осколки во мне.
Больше не склеимся, нет.
Наши осколки во мне.
Странно, но даже, когда ты знаешь, что нет никаких перспектив, когда ты расстаёшься, на сердце всё равно тяжело...
Все неслышней и все бестолковей
Дни мои потянулись теперь.
Успокойся, а я-то спокоен,
Не пристану к тебе, как репей.
Забываю тебя, забываю,
Неохота тебя забывать,
И окно к тебе забиваю,
А не надо бы забивать.
Ты разрешил мне себя ненавидеть.
Только во мне нет ни капли обиды.
Тут нет палачей и врагов.
Каждый учитель и Бог.
Кофе с легким привкусом миндаля.
Тихо Чет Бейкер снова играет джаз.
И вместо кроткого вздоха «твоя»
Ровное «это теперь не про нас».
У наших привычных бесед до утра
Новый поистине сжатый формат.
И вместо «может еще раз с нуля»..?
Твердое «больше ни шагу назад».
Незаконченный мой роман
Позолочен и вставлен в рамку.
И разложен по полкам хлам:
Мысли, письма, твои останки.
Но сколько можно вздрагивать видя
Твоё лицо на свежих снимках?
И быть уверенным, что не выйдет
Учиться на своих ошибках.
Кто бы видел, как мы с ней прощались.
На её лице
кипели слезы.
На вокзале дискантом кричали
маленькие
злые паровозы.
Шла узкоколейная дорога
к берегу песчаному разлуки.
Вы меня касались так немного,
жалобно протянутые руки.
Всколыхнулись шрамами царапин,
я их знаю,
это наши шрамы.
... Я стою, оставленный,
на трапе,
молча счастья взвешиваю граммы!
Мало!
Как цветов на Антарктиде...
Женщина уходит при народе,
женщина уходит,
посмотрите...
Женщина уходит
и уходит.
Из-за ревности неустанной,
Из-за ревности злой и глухой
Я мог превратить тебя в камень
Своею волшебной рукой.
Я мог превратить тебя в дерево,
Я мог превратить тебя в зарево,
Но я превратил тебя в птицу,
Навеки расставшись с тобой.
Пополам пощады, пополам!
Каждому из нас — своё спасенье,
Каждому — хоть капельку прощенья.
Оба виноваты. Пополам!