Диана Гэблдон. Чужестранка. Книга 2. Битва за любовь

Другие цитаты по теме

— А как ты узнал? — спросил Хэмиш.

— Узнал что?

— Что это та самая леди, на которой тебе нужно жениться, — нетерпеливо пояснил мальчик.

— Ах это! — Джейми откинулся назад и оперся спиной о стену, закинув руки за голову. — Видишь ли, я когда-то спросил об этом моего отца. Он мне ответил: ты её сразу узнаешь. А если не узнаешь, значит, это не та девушка.

Сам я могу вынести боль, свою собственную, но не мог бы вынести твою. Для этого требовалось куда больше сил, чем есть у меня.

Я еще раз поблагодарила его, остановившись возле его временного ложа, перед тем как удалиться в свое вонючее убежище, но он только махнул небрежно рукой в ответ на мои слова.

— Не такая уж это бескорыстная услуга с моей стороны, — сказал он. — Мне лучше не попадаться им на глаза.

Я совершенно позабыла о том, что у него есть свои резоны держаться подальше от английской солдатни. Но мне тут же пришло в голову, что гораздо удобнее и безопаснее он мог бы устроиться на ночлег в теплой конюшне, нежели у моей двери на полу.

— Но ведь сюда может кто-нибудь прийти, — сказала я, — тогда вас обнаружат.

Он вытянул длинную руку и прикрыл распахнутый ставень. В коридоре стало темным-темно, и Джейми обратился в некую бесформенную массу.

— Они не увидят моего лица, сказал он. К тому же мое имя не представляет для них никакого интереса, даже есть я назову настоящее, чего я не собираюсь делать.

— Так-то так, — с сомнением заметила я, — но не покажется ли им странным, что вы торчите тут в темноте?

Лица я его не видела, но судя по голосу, он улыбался.

— Ничего подобного, англичаночка. Они просто подумают, что я жду своей очереди.

Я рассмеялась и ушла в комнату. Легла на постель и уснула в полном восторге от Джейми: позволять себе вольные шуточки, а сам испугался даже мысли о том, чтобы спать со мной в одной комнате.

— Я еще никогда не был близок с женщиной... но я обнимал нескольких. — Он смущенно улыбнулся и встряхнул головой. — Это было не тоже самое. Я имею в виду, что держал женщин в объятиях и целовал их и...

Он махнул рукой, отбрасывая это последнее «и».

— Было приятно, в самом деле приятно. Сердце сильно билось, и дыхание становилось частым, и все такое. Но это было не так, как с тобой, когда я обнимаю и целую тебя.

У него глаза цвета озер и неба, подумала я, и они такие же бездонные.

Он протянул руку и дотронулся до моей нижней губы, коснувшись края.

— Начинается так же, но через мгновение, — продолжил он негромко, — через мгновение мне кажется, что держу в руках живой огонь.

Он нажал сильнее, обведя мои губы и погладив подбородок.

— И я хочу лишь одного — броситься в этот огонь и сгореть.

Да, такова Франция. Еда, вино и женщины.

— В этих птичек вселяются души молодых матерей, умерших во время родов, — сказал он, обернувшись ко мне. — Говорят, они кричат и бегают вокруг гнезда, потому что не верят, что птенцы выведутся благополучно. Они печалятся о том, кого потеряли — ищут ребенка, оставшегося сиротой.

— Я думаю, это просто обычай такой, — заговорил он. Привычка. Я впервые сделал так, когда был намного моложе, после того, как услышал эту историю. На самом деле я не верю, что у них есть душа, но, понимаешь, как-то из чувства уважения...

Не окончив фразу, он взглянул на меня и вдруг улыбнулся.

— Я так привык это делать, что даже не заметил. В Шотландии очень мало ржанок...

Он поднялся и отбросил прутик.

— Пошли дальше. Тут есть местечко, которое я хочу тебе показать. Вон там, у вершины холма.

Он взял меня под локоть и помог встать с земли. Мы стали подниматься по склону.

Я слышала, что он сказал ржанке, когда отпустил её. И хотя я знала очень немного гэльских слов, это старое приветствие я слышала достаточно часто, чтобы понять его. «Господь да прибудет с тобою, матушка» — вот что сказал Джейми.

Молодая мать, умершая во время родов. И дитя, которое осталось сиротой. Я тронула Джейми за рукав, и он повернул ко мне голову.

— Сколько тебе было? — спросила я.

— Восемь, — ответил он. — Уже не младенец.

Больше он ничего не сказал и вел меня все выше на холм.

— ... Я очнулся связанный в телеге, полной цыплят, меня везли в Форт-Уильям.

— Понимаю, — как можно мягче сказала я. — Простите меня. Это было ужасно для вас.

Он вдруг улыбнулся, и выражение усталости исчезло.

— О да, цыплята не слишком приятная компания, особенно если ехать приходится долго.

— Исчезнет оно когда-нибудь, Клэр? Желание исчезнет?

Моя голова снова упала ему на плечо.

— Я не знаю, Джейми. Правда не знаю.

— Зачем вы это сделали?

— Что? — спросил он в ответ, вытирая рукавом мокрое лицо. Осторожно ощупал разбитую губу и поморщился.

— Приняли на себя наказание этой девушки. Вы её знаете?

Спрашивать было вроде бы неловко, но мне ужасно хотелось знать, что скрывается за этим донкихотским поступком.

— Я знаю, кто она, но никогда с ней не разговаривал.

— Так зачем же вы так поступили? Зачем это сделали?

Он пожал плечами, и это движение заставило его поморщится.

— Для девушки очень стыдно, что её выпорют в холле. Мне легче.

— Легче? — отозвалась я недоверчиво и посмотрела на его разбитое лицо.

Он тем временем ощупал побитые ребра здоровой рукой, поднял глаза и улыбнулся мне однобокой улыбкой.

— Да. Она совсем молоденькая. Ей было бы очень стыдно перед всеми, кто её знает, долго было бы стыдно. Мне просто больно, но ничего особенного нет. Дня через два всё пройдет.

— Но почему все-таки вы? — спросила я. Вопрос явно удивил его.

— А почему не я?

Почему не он? Я могла бы сказать: потому что вы её не знаете. Потому что вы ранены. Потому что необходимо особое мужество, чтобы стоять лицом к толпе людей и получать удары по лицу – независимо от того, какие мотивы руководили вами.

Ты кровь от крови моей и кость от кости моей,

Я тело свое отдаю тебе, чтобы двое мы стали одно,

И душу мою отдаю тебе в залог до конца моих дней.