Когда мы понимаем, что быть одному грустно, становимся добрее.
— Может, вам стать добрее?
— Я и был добрее в одиночестве.
Когда мы понимаем, что быть одному грустно, становимся добрее.
У меня есть один полезный прием, который помогает мне жить. Когда взрослый ведет себя странно, или глупо, или совсем неприлично, я представляю себе, что это такой большой ребенок, с двумя подбородками, огромным животом, плохими зубами, и если ему обидно, он пытается отстоять себя, как может — как каждый день делаем мы, зависимые от них дети.
Есть люди, которые наслаждаются одиночеством. Но нет ни одного, кто бы его выдержал.
— Удивительно, не так ли? Вся эта боль и страдания... и одиночество... и всё это лишь сделало его добрее.
— Но ты не могла знать его реакцию.
— Не могла. Но я видела это раньше. Очень-очень старый, очень-очень добрый и самый-самый последний в своём роде. Немного знакомо, не так ли?
Знаешь, ко мне давно уже никто не относился хоть с каплей человеческой доброты. От этого страшный серый мир кажется не таким одиноким.
Странно думать, что всё сложно, сидя в ванной.
Странно разговаривать с судьбою так спонтанно.
Срок вышел, себя уже не слышишь.
Ты дышишь... И странно, что не дышишь.
Крыши, веревки, лужи, мы бесстыжи.
Пули, лезвия, огонь
И ледяная стужа.
Кому-то нужен человек или уже не нужен.
Только понять сложно.
Она повяжет шарф на исключительный манер,
И снова побежит куда-то.
Сквозь остановки, время,
Толпу людей и ветер перемен,
Из даты в дату.
Сквозь дремлющий послесубботний город,
Где белый снег разбрасывает поцелуи как любовник
Всем без разбору,
Оставив послевкусием холод.
Есть некий шарм в её глазах,
Всегда улыбка как бы невзначай.
Когда она с прищуром смотрит на тебя,
Улавливаешь тонкий аромат печали.
В теплице своих слов
Она выращивает клятвенные обещания
И любовь,
Но на прощание
Провожает контуром поджатых губ,
И новых встреч не обещает.
Её витиеватый слог немного груб
Порой бывает.
В стихах коктейль из чувств.
Когда перемешав, не взбалтывая, выпиваю
Осадком остается грусть
Воспоминаний.