Год назад у меня был американский писатель из рода экспериментаторов, который хвалил мои книги за то, что он их не понимает, так как считал это доказательством их оригинальности.
Посвящается Робу, который дал мне самый сильный стимул, какой может дать младший брат, — напечатался первым.
Зачастую автор оказывает читателю плохую услугу, если написание книги становится для него актом очищения.
Писатель на автограф-сессии должен обнимать поклонниц так, чтобы они на него потом не подали в суд.
В прежнее время книги писали писатели, а читали читатели. Теперь книги пишут читатели и не читает никто.
Самою полною сатирою на некоторые литературные общества был бы список членов с о значением того, что кем написано.
Мне понадобилось полвека, чтобы понять, что у меня нет литературного дара. Увы, к тому времени я уже был известным писателем.
... мы пишем книги, не способные изменить мир, несмотря на наш дар и непрекращающиеся усилия, несмотря на наши самые смелые ожидания.
Я не могу написать ни одного романа, в котором нет убийства или сыщика. Как сказала однажды Агата Кристи, когда её спросили, почему она пишет только детективы: «Мадам, каждый делает то, что может, а не то, что не может». Прекрасно, правда? Раскрывать убийцу, чтобы он предстал перед судом; предъявлять ему или ей обвинение. И почему столько читателей получают от этого удовольствие? Не потому ли, что мы наказываем таким образом себя за то, что есть у нас внутри. Возможно, убийца сидит в каждом из добропорядочны граждан. Очевидно, что и во мне. Кроме того, за это хорошо платят.
Cлайд с цитатой