Валентин Пикуль. Фаворит

Потемкин в несколько могучих гребков разогнал лодку на середину озера, бурно заговорил, что, как никто не знает истоков Нила, так не знает она истоков его любви... Екатерина зачерпнула воды с левого борта лодки и поднесла ладонь к его губам.

—  Выпей, смешной, — сказала она.

Потемкин выпил. Она зачерпнула воды с другого борта лодки и снова поднесла ладонь к его губам.

—  Выпей, глупый, — снова велела она.

Потемкин выпил. Екатерина рассмеялась:

—  Какая же разница? Да никакой... вода везде одинакова. Так и мы, женщины. Не обольщайся в этом заблуждении: что императрица, что солдатка — все мы из одного теста!

0.00

Другие цитаты по теме

Миних сказал, что у него отбывают каторгу ещё два мнимых императора — Петр II с Иоанном Антоновичем и сын покойной Елизаветы, якобы прижитый ею от принца Морица Саксонского.

—  А меня ещё нету на каторге? — спросила Екатерина.

—  Не теряю надежды, — с юмором отвечал Миних.

Нельзя ставить памятники при жизни человека. Пусть он помрет сначала, никак не менее тридцати лет должно миновать, чтобы страсти поутихли, чтобы свидетели дел повымерли, — лишь тогда истина обнаружится и поймут люди, достойна ли я места в истории государственной… Тогда уж и ставьте, черт с вами!

Человечество состоит из двух половин — делающих и мешающих делать.

Большинство,  — согласилась Екатерина,  — и неспособно породить истину. Большинство не истину, а лишь желание большинства показывает.

Преодолевать трудности  — не в этом ли смысл жизни?

Де Верак сказал, что она касается очень сложной и опасной темы — равновесия двух различных полов в мире.

— А вот в этом вопросе, — отвечала Екатерина, зардевшись, — я никакого равноправия не потерплю! Как можно равнять мужчину с женщиной, если женщина была, есть и всегда останется существом высшего порядка. Приравнять женщину к положению мужчины — это значит оскорбить и унизить ее!

— Чувствую, как чьи-то руки, очень грубые, но опытные, задирают на мне юбки, спуская с меня панталоны... Като, ты понимаешь весь мой ужас? Я сначала решила, что попала в вертеп искусных распутников, и ожидала насилия. Но вместо этого меня стали сечь, а кто сечёт — не видать. Святоша же с просфоркой в зубах, как собака с костью, присел возле меня, несчастненькой, и вдруг заявляет: «Ах ты задрыга такая, будешь ещё к графу Григорию Орлову подлаживаться?» Като, подумай, что я выстрадала: сверху крестят, снизу секут... Уж лучше бы меня изнасиловали!..

Подруга заплакала. Екатерина пожала плечами:

—  Интересно, кто бы эту комедию придумал?

Она вышла на балкон дворца, под нею хороводил и галдел народ московский, и князь Вяземский не удержался от лести:

— Ах, матушка наша! Гляди сама, сколько много расплескалось на этих стогнах радости и любви к тебе, великая осударыня.

Екатерина хорошо знала цену любой лести:

— Если бы сейчас не я на балкон вышла, а учёный медведь стал бы «барыню» отплясывать, поверь, собралась бы толпа ещё больше.

Рядом со своим лицом он видел её лицо, ставшее в лунном свете моложе. Потемкин поймал себя на мысли, что ему хочется взять её за шею и трясти за всё прошлое так, чтобы голова моталась из стороны в сторону. Екатерина, очевидно по выражению лица, догадалась о состоянии мужчины.

— Ну... бей!  — сказала она.  — Бей, только не отвергай.

В этот момент ему стало жаль её. Он понёс женщину в глубину комнат, ударами ботфорта распахивая перед собой половинки дверей, сухо трещавшие. Екатерина покорилась ему.

—  Пришёл… все-таки пришёл,  — бормотала она.  — Не хочешь быть шестым  — и не надо! Будь последним моим, проклятый...

Резким жестом Екатерина выбросила скипетр вперёд.

—  Не желаю я дожить, — звонко выкрикнула она, — до такого дурного несчастия, когда бы намерение законов наших исполняемо не было! Боже всех нас сохрани, чтобы после окончания работ над законами оказалось бы, что где-то в мире ещё существует народ, который счастливее народа нашего — великого народа русского!..