Песнь для Арбонны

Гнев и ненависть имеют пределы, которых человек слишком быстро достигает.

Год — это совсем не так долго, в самом деле. Даже не достаточно долго, чтобы можно было без боли вспоминать его смех, когда они были наедине, его доброту к подданным, звук его голоса, его твёрдую походку, острую проницательность пытливого ума и хорошо знакомые признаки разгорающейся страсти, которая вспыхивала в ответ на её страсть.

В любви все зависит от сохранения тайны. Моя кузина не проявила сдержанности, хотя она была очень молода, и это можно счесть оправданием. В ней было нечто неуправляемое, нечто слишком неистовое. Ненависть и любовь подстегивали ее, и она была не из тех женщин, которые принимают свою судьбу, или трудятся в стенах, построенных для ее защиты.

Его друг ни в чём не виноват, он только показал ему дверь — и к тому же предостерёг, — в которую он сам вошёл, покрытый шрамами от зимней битвы... Вошёл в кажущуюся тёплой, залитую светом каминов и свечей, душистую анфиладу комнат, и вышел оттуда, когда сменилось время года, с ранами, которые оказались намного более глубокими...

Она прекрасна, как обсидиан на только что выпавшем снегу... Она сверкает, как бриллиант при свечах. Она таит в себе огонь, как рубин или изумруд. Она манит обещанием опасности и тёмного забвения, в ней тот же вызов, что в войне или в горах, и мне кажется, она так же жестока как они.