Алан Брэдли

Полагаю, мне следовало сказать что-нибудь вежливое, успокаивающее. Но я этого не сделала. Я поступила так, как сделала бы любая разумная девочка в моих обстоятельствах: драпанула.

— Что мы будем делать, Доггер?

Этот вопрос показался мне разумным. После всего, что ему довелось пережить, Доггер разбирается в безнадежных ситуациях.

— Ждать завтрашнего дня, — сказал он.

— Но что, если завтра будет еще хуже, чем сегодня?

— Тогда мы подождем до послезавтрашнего дня.

— И так далее? — уточнила я.

— И так далее.

Жизнь такая штука — как лодка, нажмешь слишком сильно, и вот она пошла ко дну. Однако если не грести, никуда не попадешь. Бесит, не так ли?

Сочиняя ложь, очень важно придумать правильное количество подробностей: слишком много или слишком мало — и тебя выведут на чистую воду.

Я проверила многочисленные ловушки, которые всегда оставляю для неосторожных нарушителей: волоски на шкафах, смятые клочки бумаги, там и сям рассованные по ящикам (исходя из предположения, что ни один воришка не сможет удержаться и не расправить их) и, за каждой из внутренних дверей, наперсток, до краев наполненных раствором слаборастворимого ферроцианида железа, или желтой кровяной соли, который, если его пролить, не отмоют и семь горничных с семью швабрами за полгода.

— Она нуждается не в утешении, — сказал Дитер, — а в женском плече. Вы понимаете, что я имею в виду?

Что ж, женское плечо — это женское плечо. Что тут непонятного.

Решение, типичное для де Люсов: бесспорно логичное и одновременно безумное, словно мартовский заяц.

Случается, отцы с выводком дочерей перебирают их имена в порядке рождения, когда хотят позвать младшую, и я давно привыкла, когда ко мне обращаются «Офелия Дафна Флавия, черт побери».

Я довольно рано в жизни узнала, что ничто разум не любит больше, чем нервировать себя странными историями, как будто наши извилины — не более чем отряд маленьких пухлых девочек-скаутов, собравшихся над походным костром в темноте черепа.

Странное чувство охватило меня — или, вернее, пронзило меня, словно я зонтик, вспоминающий, как это, когда его открывают под дождем.