В этом мире нет ничего, за что стоит мстить.
Мне бы хотелось отомстить миру за то, что мне не за что ему мстить.
В этом мире нет ничего, за что стоит мстить.
Ходжа, да ты мстителен, как туркменский хомяк. По крайней мере, щеки надуваешь точно так же...
... Хотя на практике Империя всегда залита кровью, — ее идея неизменно обращена к миру, вечному и всеобщему миру за пределами истории.
Я все еще верю: настанет тот день, когда люди вложат мечи в ножны, повесят копья на стену, нация перестанет восставать против нации и больше никогда не познает войн. Я все еще верю, что когда-нибудь ягненок будет лежать рядом со львом, каждый человек будет сидеть у своего виноградника или под инжирным деревом — и никто ничего не будет бояться.
Уж так паскудно устроен мир. Куда бы вы ни посмотрели, всегда найдется кто-нибудь, кто готов вцепиться вам в глотку.
— Ты должен был убить Элисиф, когда была возможность — она тебя обесчестила.
— Я люблю всех богов, всех. А людей только двоих — тебя и мою принцессу. И если я решил не убивать ее, то и другим не позволю!
Лицемеру вся вселенная кажется лживой — она неосязаема, она превращается под его руками в ничто.
Интерес людей к «сверхъестественному» объясняется их странной слепотой. Они не видят наиболее таинственного, а именно — самого нашего мира.