скорбь

Я отнял у тебя все, всю жизнь. Жил вместо тебя, отобрал все, что мог. Твои деньги, твою девушку, а взамен оставил тридцать пять лет скорби, что ты меня убил. Почему ты не стреляешь!?

Я пел о богах, и пел о героях, о звоне клинков, и кровавых битвах;

Покуда сокол мой был со мною, мне клекот его заменял молитвы.

Но вот уже год, как он улетел – его унесла колдовская метель,

Милого друга похитила вьюга, пришедшая из далеких земель.

Люди, среди которых отныне мне хочется быть, — это художники и те, кто страдал: те, кто познал Прекрасное, и те, кто познал Скорбь, — меня больше никто не интересует.

Я так стараюсь измениться, отпустить скорбь, которая меня калечит. И иногда получается. Но скорбь нелинейна. Она возвращается неожиданно, от определенных запахов, видов или звуков, и в некоторые дни я по-прежнему чувствую, будто мой мир – как расползающееся по швам лоскутное одеяло.

Шесть прошлых лет, каждое 28 октября — всегда было солнечно, а сейчас... Сейчас Бог наконец уловил идею.

Раньше я думал: «Зачем Господь посылает скорби на землю?» А теперь я понял: камень разбивают молотом... Многих людей только горе и скорби могут привести к Богу.

Благодари за скорбь, которая учит тебя жалости; за боль, которая учит мужеству, и особенно будь благодарен за тайну, которая всегда будет загадкой, завесой, скрывающей тебя от той бесконечности, что позволяет поверить в то, что ты не можешь увидеть.

Всё ещё смеясь, они вошли в «Таун-Хаус», и когда Билл толкнул стеклянную дверь, Беверли открылось нечто такое, о чём она никому не сказала, но и никогда не забыла. На мгновение она увидела их отражение в стекле, но шестерых, а не четверых, потому что Эдди шёл следом за Ричи, а Стэн — за Биллом, с лёгкой улыбкой на лице.

Твоя жизнь будет жизнью скорби — скорби, которая самое долговечное из ощущений, как кипарис самое долговечное из деревьев.

Хотя это звучит ужасно, но скорбь – забавная штука. С одной стороны, ты нем, но с другой – что-то внутри отчаянно пытается проковырять путь обратно к нормальному состоянию: сделать веселое лицо, выскочить, словно черт из табакерки, и сказать: «Улыбайся, черт тебя дери, улыбайся!»

Юное сердце не может долго быть угрюмым, и я уже чувствовала, что мышцы моего лица устали скорбеть.