— Ворон требует, чтобы лебедь так его называла?
— Она сама так хочет. Она зовет меня «па», а твой сын зовет тебя так, что моряки краснеют.
— Ворон требует, чтобы лебедь так его называла?
— Она сама так хочет. Она зовет меня «па», а твой сын зовет тебя так, что моряки краснеют.
То, что мой отец — проповедник, не значит, что я его собственность! Я свободный человек!
— Ну, как-то грустновато ты выглядишь, чувак. Твой отец не слишком на тебя давит? Бьюсь об заклад, быть сыном такого сильного человека нелегко.
— Ты не представляешь, каково это.
— Донна, я был отцом и раньше. Я потерял их давным-давно. Вместе со всем остальным...
— Прости, я не знала. Почему ты мне не рассказывал? Ты всё время говоришь, но ничего не рассказываешь...
— Знаю. Просто я... когда смотрю на неё, я вижу их – пустоту, которую они оставили после себя, ту боль, которую она потом заполнила. Я просто не знаю, смогу ли выносить это каждый день...
— Всё не останется так. Она тебе поможет. Мы поможем.
— Но когда они умерли, та часть меня умерла вместе с ними. И она никогда не вернется. Не сейчас.
— Я скажу тебе кое-что, Доктор. Что-то, чего я тебе раньше никогда не говорила. Я думаю. ты ошибаешься.
У несчастных родителей растут несчастные дети. Родители несчастных родителей тоже были несчастны. Волна за волной, одна на другую похожи…
— Мой сын беглец?! Этому не бывать!
— Ваш ответ достоин римлян, но их времена миновали...
— Дитя малое ещё, Иван Александрович.
— Хорош, дитятко! Понабрался от французов заразы масонской, да на француженке жениться вздумал!
Интересная вещь о материнстве: все вокруг умиляются и хотят такое же домашнее животное как у тебя, но лишь ты несколько раз в день прибираешь кошачий туалет.
Родной, живой и здоровый отец, которого просто-напросто так занимала собственная жизнь, что не хватало времени вспомнить про дочь. Живую и здоровую дочь, которой нужен папа.
Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не мешало взрослым. В результате постепенное отчуждение и разница в интересах.