— Только... У него... Нет души.
— Все мы не идеальны.
— Говори, паскуда, что со мной творится!
— Отполировал водку пивом и закусил несвежим тако?
— Большой папаша-кровосос? Я этого не пропущу. Но это твоё дело. Я понимаю. Я пойду за тобой. Я тебе доверяю.
— Я не доверяю ему. Он что-то скрывает. Я чувствую это.
— А ещё... он меня обнял.
— Как мило.
— Нет, мам, ты не понимаешь. Мы не обнимаемся... то есть, обнимаемся, но только если грядёт конец света. Буквально!
— Имя Гордон Уокер тебе о чем-нибудь говорит?
— Да, я его знаю.
— И?
— Отличный охотник, а что, милый?
— Мы тут столкнулись с ним и теперь вроде как работаем вместе.
— Не надо, Сэм.
— Ты же сказала, что он отличный охотник.
— А Ганнибал Лектор — отличный психиатр.
— Во время Великого падения, когда ангелов изгнали с небес, я потерял то, что было для меня всем. Я потерял благодать, крылья. Я был беспомощен и бесполезен.
— А что у тебя осталось?
— Ну, конечно, Сэм и Дин. Но... было ещё кое-что. И это мне очень помогло. У меня был я. Я без примесей, т. е. как сказал бы Дин, без свистелок и звенелок.
— С чего ты решил, что я не стану вам помогать?
— Потому что ты ушлёпок.
— Да! Но я ваш ушлёпок.
Я говорил себе: ещё одно дело, и ещё одно дело, и потом ещё одно... а потом я вернусь в юридический колледж, к своей жизни. Но однажды я понял, что это и есть моя жизнь.
— Проснись и пой, Сэмми.
— Чувак, Азия?
— Да брось! Ты же торчишь от этой песни!
— Да уж, если послушаю её ещё раз — удавлюсь.
— Ась? Прости, чёта я тебя не расслышал.
— Это не значит, что мы в расчете. Если увижу тебя снова...
— Уймись, Саманта. Прекрати дразнить меня.