Баллада о детстве

Когда срока огромные брели в этапы длинные.

Их брали в ночь зачатия, а многих даже ранее,

А вот живет же братия — моя честна компания.

Все жили вровень, скромно так: система коридорная,

На тридцать восемь комнаток всего одна уборная.

Они воткнутся в легкие от никотина черные,

По рукоятки легкие трехцветные наборные.

Вели дела отменные сопливые острожники.

На стройке немцы пленные на хлеб меняли ножики.

Сперва играли в фантики в пристенок с крохоборами,

И вот ушли романтики из подворотен ворами.

Пророчество папашино не слушал Витька с корешом:

Из коридора нашего в тюремный коридор ушел.

Да он всегда был спорщиком, припрешь к стене — откажется

Прошел он коридорчиком и кончил стенкой, кажется.

Час зачатья я помню неточно.

Значит, память моя однобока.

Но зачат я был ночью порочно,

И явился на свет не до срока.

Трофейная Япония, трофейная Германия:

Пришла страна Лимония — сплошная чемодания.

Спасибо вам святители, что плюнули да дунули,

Что вдруг мои родители зачать меня задумали,

В те времена укромные, теперь почти былинные.

Там за стеной, за стеночкою, за перегородочкой

Соседушка с соседушкою баловались водочкой.

И било солнце в три ручья, сквозь дыры крыш просеяно

На Евдоким Кириллыча и Кисю Моисеевну.

Она ему: Как сыновья? — Да без вести пропавшие!

Эх, Киська, мы одна семья, вы тоже пострадавшие.

Вы тоже пострадавшие, а значит обрусевшие. -

Мои — без вести павшие, твои — безвинно севшие.

Я ушел от пеленок и сосок,

Поживал — не забыт, не заброшен.

И дразнили меня «недоносок»,

Хоть и был я нормально доношен.