Семен Семенович Подсекальников

Жизнь разбита, а плакать некому. Мир… Вселенная… Человечество… Гроб… и два человека за гробом, вот и все человечество.

— Завтра в десять часов начинаются проводы, ну а ровно в двенадцать вы тронетесь в путь.

— В путь? Куда?

— Затрудняюсь сказать. В никуда… в неизвестное… Будем ждать…

— Я дороги не знаю, дорогие товарищи.

— А зачем же вы с вашей мамочкой мне больше, чем всем, накладываете? Это вы незадаром накладываете, это вы с психологией мне накладываете, это вы подчеркнуть перед всеми желаете, что вот, мол, Семен Семенович нигде у нас не работает, а мы ему больше, чем всем, накладываем. Это я понял, зачем вы накладываете, это вы в унизительном смысле накладываете, это вы...

— Погоди, Сеня.

— Нет уж, ты погоди. А когда я с тобой на супружеском ложе голодаю всю ночь безо всяких свидетелей, тет-а-тет под одним одеялом, ты на мне колбасу начинаешь выгадывать.

Ты это что же, Мария, думаешь: если я человек без жалованья, то меня уже можно на всякий манер регулировать?

— Гражданин Подсе­кальников. Жизнь прекрасна.

— Я об этом в «Известиях» даже читал, но я думаю – будет опровержение.