Д.

Недолюбливаю утро, оно ни разу в жизни не начиналось счастливо. Напротив — всегда очень мучительное, вытягивающее тебя из чего-то феерически интересного и забрасывающее в рутинные будни. Оно вручает в руки тяжеленное иго и указывает пальцем на путь, изложенный сплошным томлением. Ты, сгорбившись семенишь прямо, выкидывая под шумок, весь этот гнет и под вечер, наконец, выпрямляешься. Хмурость пропадает, становишься добрее, дышишь чуть свободнее, чуть живее. Затем ложишься спать, надеясь, что завтра будет так же или ты не проснешься вовсе, но, увы, лик дневного светила, как всегда, будит тебя хлыстом и шепчет: «Вставай».

Желание казаться неординарной превращало юную особу в примитивную собаку.

Молчание — великое ничто. Большой нуль, обруч на талии — если не умеешь его крутить, он быстро сползает вниз, и ты снова начинаешь болтать. Молчание — это спорт для души. Только не всем оно к лицу. Глупец, не раскрывающий рот, выглядит еще глупее, чем если бы разговаривал. Ум замечается во взгляде, движениях, поставленной речи, воспитанности и только в последнюю очередь, в умении промолчать там, где нужно.

Я всегда до мозга костей ненавидел обучение. С первого класса. Казалось, что вещи, которые нам преподают — хлам, предназначенный для того, чтобы в будущем сделать из нас рабов системы, бездумно служащих на благо страны. А самое гадкое то, что большинство это понимает и добровольно на все подписывается, то ли выбора не имея, то ли храбрости, не знаю. Другая часть: те, кто не понимает этого — у них слабоумие, и им нужна помощь.

Почему мы всю жизнь друг с другом воюем? Все горланят о дружбе, любви и сострадании, но лишь меньшинство действительно стремится к этому. Мир не меняется, потому что никто ничего и не пытается поменять. Все только приспосабливаются.

Самые откровенные и честные писатели получали признание лишь после смерти или максимум — на старости лет. Они писали, потому что невозможно было не писать. Они не нуждались в славе и признании. Многие из них, умирая, просили уничтожить все свои рукописи — это заслуживает уважение. Вот таких людей нужно читать, а не всяких богатеньких притворщиков, которые вложили кучу денег в рекламу своей использованной туалетной бумаги.

Уходил я, потому что надоедало. Я начинал заглядываться на других девушек и мечтать о них, порой, не попрощавшись со своей. Заметив это, я отказался терпеть и прощать себе такое непозволительное отношение и поведение. Это было низко и подло, зато честно. Я понимал, что истинная любовь так себя не поведет.

Я никого никогда не любил и, признаваясь кому-то в чувствах, просто бессознательно выдумывал это. Когда ты молод, говорить много и часто — легко, ты не задумываешься о последствиях. Но, вырастая, все чаще учишься молчать, понимая, что слишком часто лгал, льстил и давал обещания, заранее зная, что нарушишь их. А говорить правду порой еще хуже. Она заставляет людей нервничать, седеть и плакать.

Ценители бессодержательного искусства часто вызывают у меня смех. Этакие жеманные псевдо маргиналы. Они корчат из себя не пойми кого и якобы увлекаются разного рода неординарщиной, давая понять, что классическое искусство для них больше не имеет смысла, и они находят себя в чем-то непонятном, безыдейном. Но это лишь видимость, попытка обрести собственный стиль. Они едят ту же еду, смеются над теми же шутками, носят ту же одежду, разговаривают об одном и том же, НЕ думают о том же, о чем НЕ думают другие. В общем, валяются в том же свинарнике, что и все. И, осмелюсь предположить, что в самой здоровой луже.

Глупо жить завтрашним днем. Он — бескрайность, которая не уползает из-под ног, ты на ней даже не стоишь, просто семенишь вперед, воображая дорогу. Но если не планируешь вечность, то зачем планировать завтра?