Пиши себя. Вбивай построчно всю жизнь гвоздями в доски слов.
Слово, которого нет
А накричишься до печали всем простакам, всем дуракам, возьми-ка штопор, выпьем чая и разбежимся по рукам.
Но если говоришь, то говори без грубого и шаткого обмана: нас только двое посреди огромного, как небо, океана.
Пустынность сердца — это только миг познания, что солнце — безупречно, что скоро этот чудный синий мир опустится уже тебе на плечи.
Невмоготу так тонко чуять жизнь, что даже океан в своем наречии вдруг говорит: иные рубежи не больше неба, легшего на плечи.
Невмоготу так тонко чуять жизнь, что даже океан в своем наречии вдруг говорит: иные рубежи не больше неба, легшего на плечи.
Нам этой тишины — на все века, и я молчал, и ты со мной молчала, но простиралась божия рука как будто бы сквозь нас — багряно-алым.
И небо к нам летит в огнях и ранах — тяжелое, широкое, ночное, а посреди большого океана
нас только двое.