Все люди смертны. Но мы только орудия смерти, а не её воплощения. Лишив жизни певца, ты взяла на себя функцию Бога. Мы убиваем людей, но не смеем судить их. Понимаешь?
Тайны стоят дороже серебра и сапфиров.
Все люди смертны. Но мы только орудия смерти, а не её воплощения. Лишив жизни певца, ты взяла на себя функцию Бога. Мы убиваем людей, но не смеем судить их. Понимаешь?
Его никак нельзя было принять за лорда, и уж тем более за Десницу. В таком виде куда сподручнее и проще выяснять, что творится в городе.
До рождения ты не нуждался ни в чём,
А родившись, нуждаться во всем обречён.
Только сбросишь гнет постыдного тела,
Снова станешь свободным, как Бог, богачом.
Он жил среди речного народа, трудился в поте лица, плавал по реке, чинил сети и сам стирал свою одежду, когда в том была нужда. Он может выудить рыбу, приготовить пищу и перевязать рану, ему известно, что значит быть голодным, преследуемым, что значит бояться. Томмену внушили, что королевский сан – его право. Эйегон знает, что королевский сан – это долг, что прежде себя король должен ставить народ, жить и править ради народа.
Всегда есть кто-то быстрее и сильнее тебя, – сказал однажды сир Родрик Джону и Роббу. – И лучше встретиться с ним в учебном бою, чем на поле битвы.
Доверять, мой принц, нельзя никому. Ни вашему мейстеру без цепи, ни вашему лжеотцу, ни бравому Утке, ни прелестной Леморе — никому из близких людей, растивших вас с малолетства. В первую же голову не верьте торговцу сырами, Пауку, и маленькой королеве, на которой хотите жениться. Это недоверие проест вам желудок и не даст спать по ночам, но лучше уж это, чем вечный сон.
Оберин был змеем – смертоносным, опасным, непредсказуемым. Никто не смел на него наступить. Я был травой – мягкой, приятно пахнущей и колеблющейся под любым ветерком. Кто же боится пройтись по траве? Но трава прячет змея от врагов и скрывает до поры его бросок.