Лорел Гамильтон. Обсидиановая бабочка

Думая о ритуальной музыке, люди представляют себе барабаны, у них возникают ассоциации с ритмом сердца, приливами и отливами крови. Но не все ритуалы должны напоминать нам о теле. Некоторые создаются для того, чтобы намекнуть, зачем выполняется ритуал. Всякий ритуал сотворен сердцем во имя божества. Ну, пусть не всякий, а почти всякий. Мы кричим: эй, Бог, посмотри на меня, на нас, мы хотим, чтобы тебе понравилось. Все мы в душе дети и надеемся, что папочке или мамочке понравятся наши подарки. Ну, бывает, правда, что у мамочки с папочкой характер тот еще.

0.00

Другие цитаты по теме

Есть люди, которым я могла бы доверить свою жизнь, но нет никого другого, кому я доверила бы свою смерть.

Плохие — они плохие и есть, им ни в чем нельзя верить, кроме того, что они непредсказуемы и опасны.

— У тебя все так просто получается.

— Трудно только то, что ты делаешь трудным, Анита.

Черные джинсы свободного покроя с дырами на коленях и черные ботинки — в другой обуви я его с самого приезда не видела. Ладно, чья бы корова мычала. У меня тоже было три пары черных кроссовок, и я все три привезла.

Извиниться — значит проявить слабость.

У каждого есть свое представление о себе, и когда происходит что-то, нарушающее это представление, ты оплакиваешь себя прежнего. Того, кем ты себя считал.

Когда наступает примирение, то о самом страшном горе рассказываешь без эмоций, так, будто оно стряслось с кем-то другим. Но даже смирившись, можешь поведать о минувшей истории, как об интересном происшествии.

— Была и я когда-то розовой, Эдуард.

— Все мы рождаемся ангелочками. Но оставаться такими нельзя, если хочешь выжить.

Что-то слегка пугающее есть в человеке, который знает про себя, что он нехороший человек, и плюёт на это с высокой колокольни.

Когда смотришь в эти глаза, понимаешь, что за ними нет никого, с кем можно говорить.