Анна Михайловна Островская

Другие цитаты по теме

Солнце моё, что-то выдался слишком холодный март.

Очень зябко смотреть, как гаснет в тебе твой луч.

Я скучаю по искоркам счастья в твоих глазах,

по улыбкам, по шуткам, по вере, что станет лучше.

Я скучаю по настоящему тебе,

не задавленному условиями и скукой.

По мелодии лета в широкой твоей душе,

по самым счастливым в жизни моей минутам.

Начнём, пожалуй, с чистого листа:

Давай две жизни свяжем воедино.

Пусть эта нежность, эта простота

Ведёт нас прямо и неумолимо.

Идём со мной за счастьем. Улыбнись!

Пусть новый день началом новым станет,

И вкусной, словно кофе, будет жизнь -

Такая удивительно простая!

Сколько мимо промчалось нелепых лет,

чтоб приблизить эту весну.

Мотыльки, не глядя, летят на свет,

я вот так же лечу на звук.

Крылья – в пепел, и птицей Феникс опять

возрождаться из серых дней.

Собирать себя по частям, взлетать,

подниматься снова с колен,

и молиться иначе, и шёпот звёзд

различать в суете потерь…

Неужели и ты, наконец, дорос

до всего, что понять хотел?

Неужели на новом круге полёт

не прервётся, огнём горя?

Что ж, увидим, кто из нас мотылёк,

если звуком вдруг стану я.

Весна в окно тянется ветвями брусники.

Тростинкой горизонт, небо чайного цвета.

Необычайные глаза твои всегда с грустинкой.

Мои в поисках ответа, к твоим причалили...

Она, она… Она ведь просто девочка, тростиночка, снежинка по весне в реальности осиротело певческой, в оттаявшей к полудню белизне. Беречь, беречь, сражаться и заботиться!

Скоро весна, скоро весна,

Скоро эти ночи беспокойного сна,

Снова весна, снова любовь,

Снова в наших жилах заиграет кровь.

Красавица весна придёт неслышно,

Под звуки звёздных серенад.

Цветением белопенных вишен,

Заглянет в запустелый сад...

Ветер с Невою опять целуются,

пахнут морем на Стрелке цветы.

А я обнимаю тебя… улицами…

Тяну до тебя разводные мосты.

Скоро заплачет осень дождями,

серым вдруг сделается горизонт.

А я тебя укутаю площадями

и позову согреться под зонт.

Это действительно чаще всего происходило весной, хотя случалось и под осень, в такое время, когда всё меняется. Оно всё цветёт или увядает, воды начинают течь или замерзают, а ты вдруг чувствуешь, что становишься шёлком, тело твоё мнётся и вьётся, разглаживается и льнёт, не понять даже, к чему или к кому. Себе видишься шёлком, а ближним своим – серебром, потому что им начинает казаться, что ты окружена непроницаемой прохладой, твёрдой поблёскивающей корочкой, через которую не процарапаться. И тогда горе им, ближним, потому что ты вроде бы и не ждёшь, но кто-то должен прийти и приблизиться, миновать границу, не заметив её, и за это сорвать все цветы, собрать плоды и получить все призы, надо ему или не очень. А пока его нет, так легко и одиноко, что гляди того улетишь, шаг, другой, а потом думаешь, а зачем я – ногами? ведь лететь быстрей, если уж я всего лишь шёлк, всего лишь шарф. И глупо спрашивать, какие планы на лето или «что ты делаешь этой зимой», – кто, я? Нечего рассказать, нечем похвастать, потому что среди ваших земных путешествий и ваших побед нет места для меня, и не имею я никакого знания ни о себе, ни о будущем, кроме одного, – а у меня скоро будет любовь.

Всё закончится: боль и страх,

это чувство, рвущее душу,

будто пламенем от костра

обжигающее виски.

И сомнения, и пустота —

всё твоё и тебя не разрушит.

Ты пройдёшь через это сама,

не держись за него, отпусти.

Он пройдёт. Как ночная гроза.

В предрассветном растает тумане.

Но запомнятся эти глаза —

голубые, как в море прибой.

Он пройдёт. Он не против, не за,

не с тобой, не в тебе… Он обманет

сам себя, сам себе отказав

в тихом счастье быть рядом с тобой.