Она сильнее меня, и я, кажется, сделаю так, как она хочет.
Я молчу. Я восторженно (и, вероятно, глупо) улыбаюсь, смотрю в ее зрачки, перебегаю с одного на другой, и в каждом из них вижу себя: я — крошечный, миллиметровый — заключен в этих крошечных, радужных темницах. И затем опять — пчелы — губы — сладкая боль цветения...
Я чувствую себя очень виноватой. Ясно, что должна быть не «просто-так-любовь», а «потому-что-любовь». Все стихии должны быть.
Странное ощущение: я чувствовал ребра — это какие-то железные прутья и мешают — положительно мешают сердцу, тесно, не хватает места.
Праздник — только с нею, только тогда, если она будет рядом, плечом к плечу. А без неё — завтрашнее солнце будет только кружочком из жести, и небо — выкрашенная синим жесть, и сам я...
Вы знаете... или, может быть, вы не знаете, — я не могу как следует писать — всё равно: сейчас вы знаете, что без вас у меня не будет ни одного дня, ни одного утра, ни одной весны.
И будто комната у меня — не четырехугольная, а круглая, и без конца — кругом, кругом, и всё одно и то же, и нигде никаких дверей.
Я не могу без вас — потому что я вас люблю.
— Я ненавижу туман. Я боюсь тумана.
— Значит — любишь. Боишься, потому что это сильнее тебя, ненавидишь — потому что боишься, любишь, потому что не можешь покорить это себе. Ведь только и можно любить непокорное.
Праздник — только с нею, только тогда, если она будет рядом, плечом к плечу. А без неё — завтрашнее солнце будет только кружочком из жести, и небо — выкрашенная синим жесть, и сам я...
На меня эта женщина действовала так же неприятно, как случайно затесавшийся в уравнение неразложимый иррациональный член.
Cлайд с цитатой