— Я Юкиношита Юкине. А это — Хики... Хикига... Хикижаба, кажется.
— Ей, откуда ты знаешь, как меня дразнили в четвертом классе? Потом они отбросили даже «Хики» и звали меня просто «Жабой».
— Я Юкиношита Юкине. А это — Хики... Хикига... Хикижаба, кажется.
— Ей, откуда ты знаешь, как меня дразнили в четвертом классе? Потом они отбросили даже «Хики» и звали меня просто «Жабой».
— Итак, давайте подумаем над положительными качествами Тобэ Куно.
— Есть ещё, что о нём сказать?
— Ну он... яркий.
— Если бы популярность зависела от способности сверкать — лысые были бы в то́пе.
— Таких, как ты, окружающие обычно любят. Так почему у тебя нет друзей?
— Я по жизни красавица, поэтому все парни, с которыми я общалась, влюблялись в меня. Было бы здорово, люби я всех подряд.
— Э? Объяснишь?
— В начальных классах мою сменную обувь успели своровать шестьдесят раз. Из них пятьдесят раз — девочки. Из-за этого пришлось таскать с собой сменку домой и обратно.
— Наверное, обидно было.
— Да, обидно. Но я ведь очень красива, поэтому прекрасно понимаю, что они чувствуют.
— Классная у тебя сестрёнка.
— О ней все так говорят. Превосходная и бескорыстная, само совершенство. Ее то и дело хвалят.
— Классной я назвал... как бы это сказать... Ту маску, что она носит. Общительная, постоянно улыбается и со всеми добра. Идеальная девушка в глазах любого парня. Но это лишь притворство, не действительность. Я такое за версту чую.
— Просто у тебя поганый взгляд. Хотя, наверное, благодаря нему ты видишь людей насквозь.
— Я собираюсь всё изменить. И мир, и людей в нём.
— Уж больно высокая цель.
— Возможно. Но лучше жить так, чем с пустотой в душе, как ты. Терпеть не могу того, как ты изобличаешь людские слабости.
— Дай ей сигнал начинать.
— Уже вовсю руками машу, только она меня не видит, похоже.
— Вот как... Похоже я не того человека поставила.
— Решила пошутить, что я для всех — пустое место?
— Вообще-то, я такого не говорила. Кстати, а ты вообще где? В зале?
— У тебя есть друзья?
— Ну, для начала давай определимся, кто такой «друг»...
— Не стоит. Человек, у которого есть друзья, о таком бы не заикнулся.
— Вынуждена отказаться. Мне кажется, для меня не безопасно соревноваться с таким.
— Вот ещё! Во втором классе старшей школы парни уже не только о пошлостях думают (А и о мире во всем... мире? Вообще, я не думал, о чем ещё).
— Между тобой и Юигахамой случилось что-то?.. Поцапались?
— Нет. Поцапаться можно лишь с тем, к кому ты неравнодушен, поэтому мы скорее...
— ... поссорились?
— «Почти, но не совсем», наверное так.
— Подрались?
— Опять же почти, но не совсем.
— Значит, война.
— Ты меня вообще слушаешь? Сказал же, что нет.
— Так у вас «разногласия»?
— Похоже, что так.
— Ну, в этом мире большинство таких. Хорошо, что ты это так рано поняла.
— Так ведь и ты в это большинство входишь.
— Не ровняй меня с остальными. У меня есть невероятный дар быть не таким, как все, даже будучи одним из любого большинства.
— Только ты мог сказать такое с таким надменным видом.
— Смотрю, не можешь никак докопаться до корня проблемы?
— Так он и сам не знает, что они у него есть.
— Отвяжитесь уже. Не буду я меняться. И мне не нужны советчики, которые будут указывать, каким мне быть.
— Ты хочешь сбежать, вот и всё.
— С каких это пор не меняться, значит бежать от чего-то? Почему мне нельзя жить в согласии с собой, а не с окружающими?