Такие люди, как я, делают меня мизантропом.
Вероятно, я из тех людей, которые склонны делать что-то по той простой причине, что не могут найти причину этого не делать.
Такие люди, как я, делают меня мизантропом.
Вероятно, я из тех людей, которые склонны делать что-то по той простой причине, что не могут найти причину этого не делать.
Есть вещи, которые являются правдой для одного и неправдой для другого. Из-за них, кстати, и возникает ненависть между людьми.
Люди, я вас презираю! Люди, я среди вас нахожусь!
Люди, я вас принимать не желаю! Люди, я вас ненавижу!
Люди!
Если бы не было таких как вы!
Если бы не было вас!
… не бы ло бы нас!
— Мне всегда хочется чего-то, — задумчиво заговорила Мальва. – А чего?.. не знаю. Иной раз села бы в лодку – и в море! Далеко-о! И чтобы никогда больше людей не видать. А иной раз так бы каждого человека завертела да и пустила волчком вокруг себя. Смотрела бы на него и смеялась. То жалко всех мне, а пуще всех – себя самое, то избила бы весь народ. И потом бы себя… страшной смертью… И тоскливо мне и весело бывает… А люди все какие-то дубовые.
Сколько бы вы меня ненавидели, я отчаянно, почти иррационально, бесконечно-бесконечно обожаю всех людей.
Знаешь, есть люди, которых я не выношу. Я говорю о людях, которые перестали думать. Они ведут себя так, как будто думают, но на самом деле им лишь навязываются мнения других, ими управляют. Они, так сказать, не имеют себя. В их жизни нет смысла. Я не выношу этих мерзавцев, которым хватает мозгов ровно настолько, чтобы идти за другими, и у которых нет цели, кроме как цепляться за жратву прямо у них перед глазами, как стаду свиней.
Меня тошнит от того, что я дышу с ними одним воздухом.
Бывают места и времена, когда человек оказывается настолько один, что способен охватить взглядом целый мир.
В молодости я требовал от людей больше, чем они могли дать: вечной дружбы, неизменной любви. Теперь я научился требовать от них меньше, чем они могут дать: просто товарищества, без фраз. А их чувства, дружба, благородные поступки сохраняют в моих глазах всю ценность чуда: чистый дар благодати.
Мысль о том, что я, возможно, психопат, не была для меня новой — я давно знал, что не умею общаться с другими людьми. Я не понимал их — они не понимали меня, а язык эмоций, на котором они говорили, был для меня китайской грамотой.