Ты повзрослела. И поумнела. И погрустнела. Обычная лестница из трех ступенек.
Есть такой хороший земной глагол: был.
Ты повзрослела. И поумнела. И погрустнела. Обычная лестница из трех ступенек.
Ну попадись мне Тухломон! Игра «Догони меня, кирпич» покажется ему самой гуманной игрой в мире.
— Вот так и становишься взрослой, – внезапно поняла она. – Не тогда, когда тебе исполняется определенное количество лет. А тогда, когда где-то внутри появляется грустинка, и ты знаешь, что теперь она будет с тобой всегда. Или до смерти, или до старческого маразма. А пока нет грустинки, ты еще ребенок...
Образование – это то, от чего всю жизнь уворачиваешься, но что в результате все равно налипает.
— Если противник силен, они не нападают открыто и предпочитают измотать его. Истомить невыполнимыми желаниями, растревожить надеждами, разогреть искушениями до состояния расплавленного металла и затем резко бросить в холод отчаяния и депрессии. Поверь, самые стойкие души лопаются тогда как стекло.
– И что же делать? – спрашивала Ирка, ощущая полную бесперспективность борьбы с собой.
– А ничего! Просто закусить губу и идти вперед. Прошибать стены лбом, оторвать безысходности мягкие лапки и засунуть их в черное хавало отчаяния. Видеть цель и ничего, кроме цели.
— Ну что, Буратино, попался? Поиграем в игру «Однажды Карабас-Барабас купил циркулярную пилу»?
Экзюпери заблуждается. Мы ответственны за тех, кого приручили, но не обязательно церемониться с теми, кто притворился прирученным, чтобы приручить нас.
Простоять на кулаках восемь раз по три минуты – это так просто. Особенно тому, кто никогда этого не делал.
Ну как же! Он еще читает лекции в педунивере, а в свободное время детективы переводит? Ну типа: «Я мстю, и мстя моя страшна! – сказал мистер Гадкинс, закладывая бомбу в детский горшок».