Ну, так не подписывайте. Но вам следует кое-что знать обо мне и тех людях, с которыми я работаю. Мы сотрудничаем и с правыми, и с левыми, и с диктаторами, и, с либералами. Будь нынешний президент посговорчивей, мы бы не вели этой беседы. Не захотите подписывать — проснетесь с собственными яйцами во рту и счастливым преемником у изголовья. Хотите проверить — пристрелите меня, заберите деньги и спокойной ночи.
— И вы это можете для меня сделать?
— Поглядите, что мы с этой страной сделали. Гаитяне выбирают священника, тот повышает минимальную зарплату с тридцати восьми центов до одного доллара в день. Это немного. Но все, же ощутимо для корпораций, которые производили здесь футболки и кроссовки. Они обратились к нам, и мы добились перемен.
— Ну, есть небольшая разница: моя страна не плевок посреди Карибского моря.
— Но мы уже начали дестабилизировать правительство. Вам будет обеспечена безопасность. Нужным людям мы заплатим. И у нас уже двадцать шесть государств, готовых сразу же признать ваше новое боливийское правительство. Хотите вернуть власть? Моя организация вернет ее вам за неделю.
— Что за встреча. Вы с ней осторожней. Если не получит того, что хочет, она не ляжет с вами в постель. А досадно, ведь она восхитительна, когда укладываешь ее на спину
— А мне, к сожалению, похвалить нечего.
— Простите, мистер Грин, нам пора.
— Друзья зовут меня Доминик.
— Пусть зовут.
— Много ли ты знаешь о мистере Бонде, Камилла? Он ведь довольно тяжелый случай. В его Ми-6 жалуются, что он неуправляем. Это в смысле, все, к чему он ни прикоснется, увядает и умирает.
— Идем.
— Боюсь, неважные у тебя перспективы. Впрочем, вместе вы — очаровательная пара. Оба, как это говорится? Порченый товар.
Таннер, организуйте чартер ноль-ноль-седьмому. И, Бонд. Окажите мне милость, не убивайте каждого потенциального свидетеля.
Вообще, надо сказать — работаем в тяжелейших условиях.
Вот был случай... В упор, среди бела дня застрелили одного банкира. Киллера схватили на месте. Он признался сразу. Так и сказал — это заказное убийство. Его отпустили конечно, они всё равно все нераскрываемые... Нет доказательств! То есть знаем — кто, где, когда, имеем отпечатки пальцев, съёмки скрытой камерой, показания свидетелей... доказать ничего не можем. Знаем куда ведут нити... и знаем к кому — по именам. Вы их тоже всех хорошо знаете...
Вот ещё случай... Один высокопоставленный чиновник теряет большую сумму казенных денег. Даже скажу точнее: один ОЧЕНЬ высокопоставленный чиновник теряет ОЧЕНЬ большую сумму ОЧЕНЬ казенных денег. Кстати, недалеко от Министерства внутренних дел. Что смутило сразу? Деньги он теряет в Москве, а находит их в Цюрихе. Потерял он их на улице, а нашли их в банке. Потерял он их в девяносто шестом году, а счёт в банке открыт в девяносто третьем. Не за что зацепиться...
— Теперь все бросятся на поиски ЭйБиСи.
— Но кого они будут искать, Гастингс?
— Ну... Безумца.
— А как выглядит безумец?
Когда немецкий солдат входил во французский или датский город, у него тоже была жесткая инструкция — вести себя корректно по отношению к мирным жителям. На советской территории он был официально освобожден от ответственности за любые преступления против населения. Изнасилование солдатом вермахта советской женщины/девушки/девочки, кстати, изначально не считалось преступлением. Конечно! На Западе жили цивилизованные высшие расы, почти германцы. Даже евреев в оккупированной Европе почему-то старались не уничтожать на месте, а сначала вывозить на Восток. Русские же –недочеловеки.
Мой отец в начале девяностых устроился бандитом. Эта профессия была очень востребована в Москве. Со временем он перевез себя, всю свою семью. Иногда по работе ему приходилось сидеть. Сидеть в тюрьме. Я был маленький, не понимал, где папа. Обычно я спрашивал у мамы и моя мать, она никогда мне не врала, она никогда не говорила «папа плавает», или «папа в командировке». Она всегда отвечала: «Коля, твой отец сидит в тюрьме. Если ты не будешь мыть руки перед едой, ты тоже сядешь в тюрьму». Она так воспитывала, и я вел себя идеально, потому что это лучший метод работы с детьми. Не серенький волчок, не бабайка, а зеки, зеки. То есть, если укладывать ребенка спать со словами «Придет серенький волчок и укусит за бочок», то ребенок может начать спрашивать: «Как, в городе? Он не знает код домофона», а если придет пахан и спросит за базар гнилой, это, прям, и взрослый обосрется.
Cлайд с цитатой