Пока хищники меж собой дрались, в заповеднике крепло мнение,
Что дороже всех медведей и лис — дорогой Козел отпущения!
Услыхал козел — да и стал таков: «Эй, вы, бурые, — кричит, — эй вы, пегие!
Отниму у вас рацион волков и медвежие привилегии!
Пока хищники меж собой дрались, в заповеднике крепло мнение,
Что дороже всех медведей и лис — дорогой Козел отпущения!
Услыхал козел — да и стал таков: «Эй, вы, бурые, — кричит, — эй вы, пегие!
Отниму у вас рацион волков и медвежие привилегии!
Покажу вам «козью морду» настоящую в лесу, распишу туда-сюда по трафарету, -
Всех на роги намотаю и по кочкам разнесу, и ославлю по всему по белу свету!
Не один из вас будет землю жрать, все подохнете без прощения, -
Отпускать грехи кому — это мне решать: Это я — Козел отпущения!»
... В заповеднике (вот в каком забыл) правит бал Козел не по-прежнему:
Он с волками жил — и по-волчьи взвыл, — и рычит теперь по-медвежьему.
А козел себе все скакал козлом, но пошаливать он стал втихимолочку:
Как-то бороду завязал узлом — из кустов назвал волка сволочью.
А когда очередное отпущенье получал — все за то, что волки лишку откусили, -
Он, как будто бы случайно, по-медвежьи зарычал, — но внимания тогда не обратили.
Берегли Козла прям как наследника, — вышло даже в лесу запрещение
С территории заповедника, отпускать козла отпущения.
Берегли Козла прям как наследника, — вышло даже в лесу запрещение
С территории заповедника, отпускать козла отпущения.
Не сравнил бы я любую с тобой,
Хоть казни меня, расстреливай.
Посмотри, как я любуюсь тобой,-
Как Мадонной Рафаэлевой!
Дом хрустальный на горе для нее.
Сам, как пес бы, так и рос в цепи.
Родники мои серебрянные,
Золотые мои россыпи!
Всем известно, что ты в тысячу раз привлекательнее и умнее, чем Берта. Но зато в тебе ни капли наглости. А она в итоге всегда получает то, что хочет, как всякая нахалка.
Он молчал невпопад и не в такт подпевал:
Он всегда говорил про другое.
Он мне спать не давал, он с восходом вставал,
А вчера не вернулся из боя.
То что пусто теперь — не про то разговор,
Вдруг заметил я: нас было двое.
Для меня будто ветром задуло костер,
Когда он не вернулся из боя.
Ой, где был я вчера — не найду днем с огнем,
Только помню, что стены с обоями...
И осталось лицо, и побои на нем.
Ну куда теперь выйти с побоями?
Если правда оно, ну, хотя бы на треть,
Остается одно: только лечь, помереть,
Хорошо, что вдова всё смогла пережить,
Пожалела меня и взяла к себе жить.
Сыт я по горло,
до подбородка.
Даже от песен стал уставать.
Лечь бы на дно,
как подводная лодка,
Чтоб не могли
запеленговать.
И пусть говорят — да, пусть говорят!
Но нет — никто не гибнет зря,
Так — лучше, чем от водки и от простуд.
Другие придут, сменив уют
На риск и непомерный труд, -
Пройдут тобой не пройденный маршрут.