Растворяет ночь музыкальный вздох,
Укрывает всех пеленой безбрежной.
Счастье любит тех, кто к нему готов,
Кто в душе умеет хранить надежду.
Я скучаю по музыке счастья, а не тоски.
По весне, по надежде, задором в душе звенящей.
По распахнутым душам, как будто огоньки
освещающим зрителям двери в настоящее.
Мне не нравится, солнце, видеть тебя таким:
угасающим, сдавленным, опустившим крылья.
Это выбор – твой. Но ведь жизнь-то, мой друг, пойми,
пока ты плутаешь, галопом несётся мимо.
Забывать надежды — пустое дело:
где-то в сердце живет огонек, не гаснет.
А с мечтами всё обстоит сложнее:
разум точно знает — они напрасны.
Поправимо ли это? Разбито сердце,
из осколков целое — нет, не склеить.
Даже музыкой что-то мне не согреться.
Даже в дружбу что-то мне не поверить.
— Оно того стоило? Две недели в яме?
— Самый лёгкий срок...
— Брехня! В яме легко не бывает. Там неделя тянется как год. Это точно.
— Со мной был мистер Моцарт.
— Тебе разрешили взять с собой проигрыватель?
— Он был здесь (показывает на голову) и здесь (показывает на сердце). Красота музыки, её отнять нельзя. На вас музыка так не действует?
— Ну, я в молодости играл на губной гармошке. Потом утратил интерес. Здесь от этого нету прока.
— Здесь от этого огромный прок. Тебе это нужно, чтобы не забыть...
— Не забыть?
— Не забыть, что в мире есть места, высеченные не из камня. То, что в тебе есть то, до чего не добраться... То, что не тронут. Это только твоё. Понимаешь? И ничьё больше. Только твоё.
— О чём ты говоришь?
— О надежде...
Хорошо гулять ночью, правда? Я люблю смотреть на вещи, вдыхать их запах, и бывает, что я брожу вот так всю ночь напролет и встречаю восход солнца.
Память пахнет сном и мечтой о будущем.
На подушке россыпь из лепестков.
Мне бы новых сил, и закат бушующий,
И того, кто будет ко мне готов.
Ну а Встречи – что ж… Ведь без дружбы стало бы
Холоднее жить, тяжелей летать!
Будем просто жить, радуясь и малому.
Новых встреч с Душой будем вечно ждать.
Люди стареют, Робер, люди теряют тех, кого любят, иначе не бывает. Даже прекратись все несчастья и войны, мы будем хоронить родителей и жить дольше собак, лошадей, крысы этой твоей... Выходит, не любить их? А нам что прикажешь? Прятаться от мужчин? Не радоваться? Не рожать, потому что война, потому что вас могут убить... Могут, и что? Шарахаться от счастья, потому что оно кончается? Да стань оно бесконечным, оно б несчастьем было, а... овечьей жвачкой! И не смей убивать его раньше времени, оно не только твое.
А на душе тепло, как будто в печке,
пусть даже за окошком холода:
бежит моя Собачка-Человечка,
в зубах игрушка — мягкая сова.
Бежит, глаза горят! И хвост виляет.
Сову бросает в ноги: «На, играй!»
И даже если мир не идеален,
здесь, дома, абсолютный идеал —
Собачка-Человечка лучшевсехна,
любима безусловно и легко.
И, если есть сова, в квартире лето,
всем ливням разоктябистым назло.
И пусть грязны прогулистые лапы,
её не обнимать никак нельзя!
Какое счастье — дом, где есть собака,
Собачка-Человечка-Егоза.
Я люблю ночь. Это мое время… В это время город словно пустеет. Ни машин, ни людей. Ни мельтешни прохожих… Тишина и покой. Я надеваю наушники, слегка сдвинув их так, чтобы слышать звуки извне, нахожу подходящую музыку и отправляюсь в путешествие…
— И всё-таки… Я работаю в санатории с названием «Надежда». И никогда с надеждой не расстаюсь. Это ведь хорошо?
— Я так не сказал бы, мой друг. Надежда – это то, что оставалось на дне ящика Пандоры. Это самое мучительное, что может переживать человек. Надеяться на чудо очень грустно, если чуда точно не будет. Не обманывай себя.
— Если точно знать, что чуда не будет, то оно и не произойдет. А если надеяться…
Cлайд с цитатой