Для некоторых молчание является невыносимым испытанием, но он находил в одиночестве притягательную мрачную прелесть.
Унылый город. Унылое лето. Унылые прохожие... Взгляду не на чем остановиться. Подавляющие объемы смертной скуки.
Для некоторых молчание является невыносимым испытанием, но он находил в одиночестве притягательную мрачную прелесть.
Унылый город. Унылое лето. Унылые прохожие... Взгляду не на чем остановиться. Подавляющие объемы смертной скуки.
Люди на улице сливались в серую массу. Серая масса сливалась с серым днем. Невзрачные одежды, блеклые лица, скупые движения, в которых читается боязнь. Желание всегда оставаться незаметными. И довольство от удовлетворения этого желания.
Я нахожусь здесь лишь по одной причине,
И все по той же причине я одинок.
Я здесь, чтобы yзнать, что музыка сможет
Сотворить через неделю, месяц, год.
Вот и все. Ничего более.
И вот стоящий здесь сегодня,
Я боюсь не yслышать нечто,
Просто замолчать навечно...
Отовсюду выползали сонные люди, с усилием покинувшие постельный уют. Шли на работу. И судя по выражениям лиц, обязанностями большинства было без защитных перчаток ведрами таскать дерьмо из одной бочки в другую.
По сути, главная его проблема заключалась в излишне глубоком самоанализе и в мазохистском наслаждении болью. Он никогда не уходила от страданий, наоборот, словно искал их и стремился исчерпать до дна. Запустить этот механизм могло все что угодно: и сущая мелочь, и что-нибудь серьезное. Иногда и повода не нужно было, хватало одного желание помучиться.
В том, чтобы спать одному, есть особое чувственное удовольствие, по крайней мере какое-то время, пока сон в одиночестве не начнёт обретать тихую грусть.