Джулиан был занят любимым делом: разглядывал Темзу. Хоть что-то неизменно в этой стране — суетливые мелкие барашки все разбиваются о парапет. Им на Brexit плевать.
Рольф не вынесет ее процесса в Лондоне, не сможет пережить, если она окажется в тюрьме. В реальность тюрьмы в России можно было не верить, Россия далеко. А английскую тюрьму ему придется как-то встраивать в собственную жизнь. Это уже не «вальенки, вальенки...» — чужие слова чужой зазубренной песни.
— Может, ты просто не любишь детей?
— Вполне может быть. Как и многие люди, которые даже не задумываются, нужны ли им дети. Большинство вообще надо было бы лишить родительских прав.
— Но человек же развивается сам. Родители могут только заложить фундамент.
— Вот именно. Развиваться способен любой, у кого есть хоть сколь-нибудь пытливый ум. А вот мотивация, энергия, смелость — это либо есть, либо нет. И тем, кому родители это дали, я считаю, повезло. Познание — это же огромное удовольствие.
Они лежали в каморке Мэтью, слушая Джона Леннона, а весь Нью-Йорк сходил с ума от Вуди Аллена. Мэтью претили его истории невротиков, занятых копанием в собственной распущенной душе, считая, что это и есть свобода духа. Только в безумном Нью-Йорке такое явление могло вырасти в общественную силу.
Свобода нужна каждому, как воздух. Правда, большинство так не думает. Но это просто потому, что человек не умеет ценить того, что у него есть.
Пять лет из-за ее дури и самоуверенности они с Брюсовым ковырялись в дерьме. Он объяснял старику Брюсову, что это ради чести мундира. На самом деле — заигрался. Загорелся переиграть всех остальных и спасти Варю. Ту, которую он всего один раз в жизни видел из окна, но не ту, которую так пытался понять в ресторане на набережной.
Он умел сопереживать, не разделяя эмоций друзей, считая это не изъяном души, а воспитанием чувств. Если бы он сам переживал то, что переживают друзья и — уж тем более — подзащитные... От актера же не требуют подлинных страданий на сцене.
Лондон показался ему уже совсем другим. Безразмерный, бестолковый, дома какие-то вычурные — как не для людей построены.
А доводы вашего сына... Детский эгоизм. Вера в то, что мама — сама, без него — со всем справится, и у него — у него! — все снова будет хорошо. Не будет болеть сердце за вас. Вы обманываете себя, думая, что рветесь к свободе, которой у вас нет. Подлинная свобода — это свобода духа.
Вам нужно доказать, что вы способны на поступок. Он не в том, чтобы сломать себе жизнь, вы не Митенька Карамазов. Поступок в том, чтобы принять реальность такой, какая она есть. И жить, а не существовать.
Cлайд с цитатой