правосудие

Ни один дипломированный специалист не может идти против науки, иначе как стать дураком, и только судьи и юристы могут без последствий нарушать принципы правового государства.

Где-то в процессе мы сошли с пути. Я сошел с пути. Когда я все это затеял, у меня была всего одна причина: обеспечить правосудие тем, кто сам не может его найти. Я хочу вернуть те времена.

— Я бы его сейчас прямо сразу кончил! Вы же видите — он играет у нас на нервах, как на гитаре!

— Надо укреплять нервную систему, ребята. Некоторые наши враги только на то и рассчитывают, что может быть у нас сдадут нервы. А мы, большевики, народ молодой — у нас нервы должны быть всегда в полном порядке.

— Но ведь сказано — «карающий меч революции»!

— Меч-то ведь он очень острый, Серёга, особенно если карающий... С ним требуется большая осторожность. Очень большая осторожность.

— Когда я ещё хотел поступать в уголовный розыск, у меня было такое представление, что здесь сразу кончают. Берут, и в случае чего, сразу кончают.

— Тогда ты ошибся Зайцев. Тогда тебе лучше всего было бы пойти в палачи!

За преступлением всегда следует правосудие.

Американское общество было потрясено тем, что стражи закона не только судили несправедливо, но создали к тому же механизм, который сплошь и рядом осуждает невиновных. Не десятки, а сотни тысяч граждан были осуждены на пожизненное заключение или смертную казнь на основании всего лишь одного какого-либо свидетельства.

— Расстрелял бы гада.

— Правильно, к стенке надо было, вот и всё.

— Судить его будут.

— Для чего? Будто и так не ясно.

— Судят не ДЛЯ чего, а ПОТОМУ что.

— А они с нашими не церемонятся, между прочим.

— Мы с тобой, Лушков, в государстве живём. А они — в банде. Вот и вся разница. Понял?

Это нужно решать людям. Именно поэтому у доминатора есть спусковой крючок.

ЛЕВ СОЛОМОНОВИЧ: Если подходить философски к религиозным трактатам, везде встречается «не суди», «мне отмщение и аз воздам», где-то это выглядит кармой, где-то прямой фразой, как в Коране или Библии, а знаете, почему во всех священных писаниях людям не советуют судить? При этом у нас же есть судебные системы, и судьи были всегда. Так что же происходит? А происходит человеческий фактор. Глупость человеческая. Убийство вором-пропойцей восьмилетней девочки ради копеек на молоко и убийство вора-пропойцы восьмилетней девочкой во время самозащиты — не одно и то же. Это очевидность. Человеческие системки справляются худо-бедно со столь примитивными очевидностями. И то — худо-бедно. Это как простуда. Все знают признаки простуды. Все болеют простудой. Вот приходит к тебе человек со стандартнейшим набором признаков, ты его лечишь, а у него оказывается рак мозга. И его можно было бы спасти, если б ты знал сразу, как только он пришел, что это такое. Но ты не знал. Хотя знать бы мог. После вскрытия ты возвращаешься назад по истории болезни и понимаешь — вот тут несостыковка, ты бы по этим, еще по этим, вот этим проявлениям мог бы понять, но ты не понял. Потому что не вдумывался достаточно. Так вот человеческие системки с очевидностями не справляются, а потом появляются кейсы, которые разбивают «очевидности» и «накатанные места» в пух и прах.

Толпа никогда не определяет справедливость! Толпа может линчевать, толпа может разрушить Бастилию, толпа может сделать всё, что угодно, но она не подменяет собой всё равно справедливое судебное рассмотрение.