— Скучаете по мужу?
— В детстве у меня были дизентерия, тиф и рахит, по ним я скучаю больше, чем по мужу.
— Скучаете по мужу?
— В детстве у меня были дизентерия, тиф и рахит, по ним я скучаю больше, чем по мужу.
— Ужас. Вонючая бригада.
— Мальчишки не настолько плохо пахнут.
— Она хочет сказать, что нюхала и хуже, но не намного: сыр с плесенью, канализация, помои, гнилой мусор, зомби, тухлые яйца…
— Ты снова передвигаешься без поворотников? — сказал ей на ухо такой знакомый насмешливый и такой нежный голос.
— А ты всё так же врезаешься в людей и хватаешь их без разрешения.
— И на какой предмет поцапались?
— Не важно, плюнь.
— Лучше б ты плюнул, судя по твоей физиономии.
— Всё никак в толк не возьму, почему ты со мной дружишь?
— Потому что ты милая и забавная, — ответила Софи.
— Моя мама говорит, что я резкая, и брюзга, — сказала Агата. — Так что одна из вас лжет.
— Но, если ты ляпнешь нечто самодовольное или высокомерное, или мелкое, я выпущу за тобой из дому Жнеца.
— Но тогда ведь я не смогу разговаривать!
Вместо осмысленной борьбы у людей остались только эти пошлые уличные карнавалы, сливающие их гнев в канализацию…
— Кто тебе нравится из русских поэтов? — спросила Софи.
— Набоков, — сказал я.
Я не то чтобы особенно его любил — просто был уверен, что человек с такой фамилией действительно писал стихи: во время учёбы я принимал препараты из его сильно разбавленной ДНА и даже помнил пару строчек. «My sister, do you still recall как Ельцин бился мордой в пол…» Ну или что-то в этом роде. Хотя бы не ударю лицом в грязь.