Бран Старк

Бран испытал облегчение… но и разочарование тоже. Волшебство способно на всё: мёртвые оживают, деревья говорят, а сломанные мальчики становятся рыцарями, когда вырастают.

— Но волшебства больше нет, — сказал он во мрак своей комнаты, улёгшись в постель, — а сказки — они и есть сказки.

Не будет он никогда ни ходить, ни летать и рыцарем тоже не станет.

На опушке Волчьего Леса Бран повернулся в корзине, чтобы еще раз взглянуть на замок, где прожил всю свою жизнь. Дым еще поднимался в серое небо, но не в большем количестве, чем шел бы из труб Винтерфелла в холодный осенний день. Амбразуры кое где почернели от копоти, там и сям зияли прогалы на месте обвалившихся зубцов, но издали ущерб казался не таким уж большим. За стенами, как много веков подряд, торчали верхушки зданий и башен — кто бы подумал, что замок разграблен и сожжен? «Камень крепок, — сказал себе Бран, — корни деревьев уходят глубоко, а под землей сидят Короли Зимы на своих тронах. Пока они существуют, существует и Винтерфелл. Он не умер, он просто сломан, как я, — я ведь тоже жив».

Боги покарали его не за убийство, и не за то, что он подал королю блюдо из собственного сына — человек имеет право мстить. Но он убил гостя под своим кровом, а боги этого не прощают.

— Они [горы] мне так нравятся, что и сказать нельзя.

— Как же ты говоришь, что их ненавидишь?

— Разве нельзя совмещать и то и другое?

— Нет. Это разные вещи. Как день и ночь, как лёд и огонь.

— Если лёд способен обжигать, то и любовь может сочетаться с ненавистью. Гора или болото, всё едино. Земля одна.

— Я — Трёхглазый Ворон.

— Ого! ... Я не знаю, что это значит.

– Я здесь, – сказал Бран, – но только я сломан. Сможешь ли ты… сможешь ли ты исправить меня… то есть, мои ноги?

– Нет, – ответил бледный лорд. – Это выше моих сил.

Глаза Брана наполнились слезами. «Мы проделали такой долгий путь». По пещере разносилось эхо подземной реки.

– Ты никогда не сможешь ходить, Бран, – пообещали его бледные губы, – но ты полетишь.

— Мой брат погиб за тебя. Ходор и Лето погибли за тебя. Я сама еле выжила. Бран…

— Я уже не Бран. Больше нет. Я помню, каково было быть Брандоном Старком, но теперь я помню и столько всего другого…

— Ты умер в той пещере.

— Мой брат погиб за тебя. Ходор и Лето погибли за тебя. Я сама еле выжила. Бран…

— Я уже не Бран. Больше нет. Я помню, каково было быть Брандоном Старком, но теперь я помню и столько всего другого…

— Ты умер в той пещере.

— Один повар из Ночного Дозора. Он за что-то разозлился на короля, не помню уже. Когда король приехал в Сумеречную Башню, повар убил его сына и запёк его в большой пирог вместе с луком, морковкой, грибами и беконом. В тот вечер он подал этот пирог королю. Королю так понравился вкус его собственного сына, что он попросил второй кусок. Боги превратили повара в огромную белую крысу, питающуюся лишь своим потомством. С тех пор он бродит по Сумеречной Башне, пожирая собственных детёнышей. Но что бы он ни делал, он вечно остаётся голодным.

— Если бы боги превращали каждого убийцу в огромную белую крысу...

— Боги прокляли Повара-Крысу не за убийство и не за то, что он подал на стол королевского сына в пироге. Он убил гостя под своей крышей. Такого боги не прощают.

— Что ты делаешь со мной? — со слезами в голосе спросил он у ворона.

— Учу тебя летать.

— Я не могу летать.

— Ты уже летишь.

— Я падаю.

— Каждый полет начинается с падения, — сказал ворон.