Норвежский лес

Это естественно, влюбившись в кого-то, отдаваться этому целиком. Я так считаю. Это ведь тоже один из обликов душевности.

Вот потому-то я эти строки и пишу. Потому что я такой человек — пока все на бумаге не распишу, не смогу разобраться до конца.

Смерть человека оставляет после себя маленькие удивительные воспоминания.

Я в очередной раз поразился, какие все-таки разные в мире бывают мечты и цели в жизни.

Весна — это такое время года, когда очень хорошо начинать что-то новое.

— Мне тоже когда-то было двадцать. Давным-давно, — сказала Рэйко. — Веришь?

— Верю... Конечно.

— От всего сердца?

— От всего, — рассмеялся я.

— Ну, не такая, как Наоко, но я тоже была ничего себе... в ту пору. Без морщин.

— Мне нравятся такие морщины.

— Спасибо. Но впредь знай — женщинам нельзя говорить: «У вас очаровательные морщины». Только я рада таким словам.

— Буду знать.

Странно, что, когда во время игры смотришь вокруг себя, люди все до одного видятся искаженно. Как-то раз лечащий врач мне так сказал, что в каком-то смысле мои ощущения правильные. Он сказал, что мы в этом месте не для того, чтобы эти искажения исправить, а для того, чтобы к ним привыкнуть. Что у нас проблема в том, что мы эти искажения не можем признать и принять. Он говорит, что как у всех людей отличается походка, так каждый человек на свой манер чувствует, рассуждает, смотрит на вещи, и как ни пытайся это исправить, ни с того, ни с сего оно не исправится.

Не моя рука была ей нужна, а кого-то другого. Не мое тепло ей было нужно, а кого-то другого. Я не мог отделаться от непонятной досады на то, что я — это я.

Горевать — не значит непременно приближаться к истине.

Это, конечно, сугубо моя проблема, и тебе, пожалуй, все равно, только я больше ни с кем не сплю. Потому что не хочу забыть твое прикосновение.