Сергей Трофимов

Мародёрствуем в собственной стране,

Нам уже ничего не страшно.

Наблюдатели на войне,

Где убивают наших.

Она заложница эмансипации,

На ней бедняге целый воз проблем.

Попала в ножницы цивилизации,

Кто был никем, те стали сразу всем.

И ей по-бабски выть охота,

От непростых мужицких дум.

Но мы вдвоем, уже суббота,

И в баре есть текила-бум!

Текила-бум! Бум! Текила-бум! Бум!

Не тормози, родная, пей со мной!

Текила-бум! Бум! Текила-бум! Бум!

Какая ж ты дурная, Боже ж мой!

Это всё моё родное, это где-то в глубине,

Это самое святое, что осталось во мне.

Это нас хранит и лечит, как Господня Благодать,

Это то, что не купить и не отнять.

Усатый прапорщик, маньяк,

Сказал, что наши ягодицы

Должны все время находиться

Крепко сжатыми в кулак.

А я и так с казенных щей

Давно похож на Буратино,

Еще полгода карантина -

Буду вылитый кощей.

Вечером по проспекту

Я гуляю на сон грядущий

В окружении неких субъектов,

Популяцией мимо снующих,

Вечно желающих чего-то такого

Эдакого – побольше и сразу.

К ночи чувствуется особо

Коллективный недооргазм.

Я уже устал от распада и тлена,

Хочется творить каждый день по весне.

Радугою выкрасить серые стены,

Чтобы белый свет не терялся в окне.

Я хочу любить, разве это так сложно -

Видеть вместо масок доверчивость лиц...

И тогда, наверное, станет возможно

Научиться жить у деревьев и птиц.

Когда окончится война

И мой народ залечит раны,

Новорожденная страна

Попросит мощи великана.

И вдруг окажется, что жизнь

Имеет главное значенье.

А мы над пропастью во ржи

Сражались с собственною тенью.

Я шел, отбрасывая тень

На каменистую дорогу,

Портянка мне натерла ногу,

Сбилась каска набекрень.

По ляжкам бухает приклад,

А я все думаю о бабах

И спотыкаюсь на ухабах,

Вспоминаю русский мат.

И тут же я слова хотел дополнить делом.

Рванулся к ней, как Ленин в Петроград,

А дальше звон стекла и два холодных тела

И доблестной милиции наряд.

На утро мне сержант обрисовал картину,

Мол этой ночью я моржовый хрен,

Зачем-то снял штаны, разбил башкой витрину

И жутко изувечил манекен.

Говорят, на земле был Бог,

Говорят, он учил добру,

А у нас целый взвод полёг,

Где служил старшиной мой друг.