Не-ет, наличие кумира — первая ласточка психического нездоровья.
Виктория Платова
Ревность — штука до крайности болезненная. Она сродни укусам, но не комариным и не волчьим: укусам мошкИ. МошкА не просто кусает — вырывает крохотные, микроскопические куски плоти.
Люди не любят, когда их ставят в неловкое положение. И заставляют прикладывать усилия к чему-то для них неважному. Люди от этого звереют. А вранье, даже самое гнусное, снова делает их людьми.
Керамические наши сердца, пригодные разве что для тушения сигарет с мундштуком и без, – керамические наши сердца разбиты. Не спутать бы осколки.
Я бесцельно шляюсь по пустынным коридорам своей стерильной памяти, надеясь натолкнуться хотя бы на что-нибудь: никакого мусора, в котором можно порыться и что-то выудить для себя; никакой смятой жести, никаких обрывков воспоминаний.
И ее губы – раковины, лепестки роз, скорпионьи хвосты, – слово «да» никогда не слетало с этих губ, зато «нет»… «Нет» засунуто за щеку подобно долгоиграющему леденцу. Который она посасывает с тех самых пор, как на ведущей к ней лестнице стали появляться жалкие типы, похожие на меня.
— Мне бы хотелось тебя развеселить...
— Тогда раздевайся.
— Как это — «раздевайся»?
— Обыкновенно. До трусов. И я сразу развеселюсь.