Трумен Капоте

Вы, может быть, из тех, кто с собой не разговаривает. То есть вслух. Может быть, вы думаете, что это занятие для сумасшедших. Я лично думаю, что это здоровое занятие. Ты в компании, никто с тобой не спорит, городи что хочешь, выговаривайся.

Когда она научилась делать вид, будто знает французский, ей стало легче делать вид, будто она знает английский.

Но ведь подумать только, как много мы тратим сил на то, чтобы прятаться друг от друга, как боимся, чтобы люди не распознали, кто мы такие на самом деле. А теперь стало ясно, кто мы и что, — пятеро дуралеев на дереве. И это — большая удача, если только суметь ею воспользоваться: нам уже не зачем беспокоиться о том, как мы выглядим в глазах посторонних. Стало быть, мы теперь можем разобраться в истинной своей сути. А если мы сами себя поймем, нас уже никто от сюда не сгонит.

Вновь стать подростком и завести подружку на далекой Аляске — разве это не радость для старика, который сидит один-одинёшенек и слушает тиканье часов?

Всё равно его никто не полюбит; он уродливый, неприятный, нежеланный. Это обеспечивает свободу, в пользу которой многое можно сказать.

Лучше глядеть в небо, чем жить там. До чего же пустое место, и такое пасмурное. Просто край, где гремит гром и всё на свете пропадает.

... мы стали понимать друг друга так глубоко, что могли обходиться почти без слов; в наших отношениях царил тот ласковый покой, который приходит на смену нервному желанию утвердить себя, напряжённой болтовне, когда дружба скорей поверхностна, хотя кажется более горячей.

— Слышишь? Звенит луговая арфа, день и ночь рассказывает трава одну из своих историй — ей известны все истории всех людей там, на горке, всех людей, когда-либо живших на свете, и когда мы умрём, она так же вот станет рассказывать наши истории.

Всякому приятно чувствовать свое превосходство. Но неплохо бы для этого иметь хоть какие-нибудь основания.