Корнелия Функе

— Всё это игра, пьеса, придуманная Фенолио, — твердил себе Мо, проходя вдоль серебряных колонн. — Если бы только она не казалась такой настоящей!..

Страх убивает всё. Рассудок, сердце, а уж фантазию — и подавно.

Книги должны быть тяжёлыми, потому что в них спрятан весь мир.

— Попробуй! — думал Мо. — Загляни в моё сердце и скажи, что ты там увидел, потому что я сам этого уже не знаю.

Иногда полезно прийти в бешенство, если не знаешь, как побороть боль.

Сколько мрака может вынести ребенок, прежде чем этот мрак поселится в нем навсегда?

— Все миры жестокие, — сказал он. — Тот, из которого я родом, и тот, из которого ты, и этот. В твоём мире жестокость просто не так заметна, она скрыта, но она там тоже есть.

Волосы ее сливались цветом с охрой осенней травы, что полегла под деревьями, и в ней все меньше можно было узнать существо из другого мира, в котором оба они выросли. Воспоминания о свете и шуме знакомых улиц, о большущих домах, о девочке, которой она там была, — все это почти неразличимо померкло вдали. Недавнее настоящее слишком внезапно обернулось прошлым, а будущее представало неведомым, грозным и чужим.