Эрик-Эмманюэль Шмитт

... Молчание внушает больше уважения, нежели объяснения, — уверенные в себе люди не оправдываются.

Мы способны меняться. Если человек осознает, что вёл себя скверно, он становится лучше. Мы свободны, Карим, свободны!

Кругом были тела, сломившиеся над письменными столами, черепа, лоснившиеся под лампами, и книги, книги, книги вдоль бесконечных стен — закрытые, немые, непроницаемые. Большой зал библиотеки был словно погружен в жидкий стоячий клей полного безмолвия. Ни малейшего движения. Лишь устоявшийся запах чистой пыли, которую вытирают каждое утро.

Люди боготворили его, потому что он говорил сердцем, и им было невдомек, что речь идет лишь о темной стороне сердца.

Совершенствуйся. Умертви то, что живо: это твое тело. Оживи то, что мертво: это твое сердце. Спрячь то, что явно: это земной шар. Верни то, чего нет: это мир будущей жизни. Уничтожь то, что есть: это страсть. Создай то, чего не существует: это намерение.

— Но если ощущения не являются отпечатками внешних предметов и явлений, то что же они такое? Каково тогда их происхождение?

— Я сам.

— Простите?

— Да-да, вы не верите собственным ушам, но они вас не обманывают. Я сам являюсь источником моих ощущений.

— Вы?… Творец вселенной?

— Именно я. Я сотворил этот мир, со всеми его красками, предметами и запахами.

Они сломали собственные жизни, взяв за пример другого, с более или менее неосознанным намерением вытеснить, превзойти товарища.

Женственность требует поклонения себе, своему лицу, фигуре, волосам, наружности...

Галерейщик был известен своей привычкой мгновенно засыпать где угодно и когда угодно. Ходила легенда о том, что он даже ухитрился отключиться посреди трудного разговора с налоговым инспектором.

— Бог не вмешивается в наши дела!

— Вы хотите сказать, что, как бы оно тут ни обернулось, Богу на это наплевать?

— Я хочу сказать, что, как бы оно тут ни обернулось, Бог свою работу завершил. И теперь наша очередь. Мы должны позаботиться о себе сами.