Джоанн Харрис

Я лично всегда терпеть не мог замкнутого пространства. Мне нужны воздух, небо, и чтоб дороги разбегались во все стороны.

Я могу куда угодно протянуть руку, схватить любой запретный плод, впиться зубами в непостижимо сладостную мякоть. Эта мысль кинжалом тычет меня со всех сторон.

«Попробуй меня. Отведай. Вкуси».

И никто ничего не узнает.

«Попробуй меня. Отведай. Вкус…»

Почему бы нет?

Семя зла может спать столетиями, а потом пробудиться, стряхнуть снег с лица и выйти на свет. В древности священнослужители знали, как его уничтожить. Они сжигали порождения ночи, хоронили их в камне и извести, но семя прорастало в памяти, в сказках и песнях.

У людей долгая память.

Душу не переменишь. Можно лгать самому себе, притворяться, надеяться — но все равно в итоге останешься в той стихии, где был рождён.

«Дети как ножи, — сказала как-то моя мать. — Они наносят глубокие раны, хотя вроде бы этого и не хотят».

... Как раз те люди, которые отказываются от вашей помощи, зачастую больше всех в ней и нуждаются.

Шансы на будущее тебе даются в тот день, когда ты появляешься на свет; собственно, это наш единственный шанс. И некоторые потом всю жизнь только и делают, что придумывают извинения для собственных неудач , а некоторые пускают в ход все средства, все время повышают ставки, используют любую уловку, обманывают, где только могут... И выигрывают.