В действительности в своих инстинктах мы целиком и полностью идентичны животным, но так как мы все-таки люди, мы покрываем их слоем утонченности и держимся величественно и благородно.
В нашем мире это считается правильным и наиболее приемлемым.
В действительности в своих инстинктах мы целиком и полностью идентичны животным, но так как мы все-таки люди, мы покрываем их слоем утонченности и держимся величественно и благородно.
В нашем мире это считается правильным и наиболее приемлемым.
— Так что это была за вспышка, Ёшио? — повторила я, сгорая от любопытства.
— Только ты не смейся, ладно?
— Не буду смеяться. Обещаю.
— Когда Сасэко начала петь, отовсюду на ее пение слетелись духи. Бесчисленное количество. Миллионы, а может быть, миллиарды, — брат посмотрел на меня расширившимися глазами. — Они собрались вместе, и тогда вдруг все вспыхнуло! И я увидел!!
— Что?
— Вечность, — торжественно сказал брат.
— Ясно, — ответила я.
Внутри каждого из нас, в самой глубине души, гнездится слабое, дрожащее нечто, которое нуждается в заботе и любви. И время от времени нужно плакать, потому что слезы — это признак того, что сердце все еще не зачерствело, что мы все еще способны любить.
Опасно замыкаться в узком кругу людей и в сильных переживаниях — возникают разные иллюзии.
Скорость, с которой все вокруг нас меняется, вызывает чувство незащищенности и одиночества.
Иногда все так надоедает, что хочется умереть. Иногда все так удивительно, что хочется жить вечно.